Властелин Колец
Шрифт:
– Кроме них, я не знаю никого, кто мог бы его задержать, разве что Черный Властелин, – сказал Долгоброд. – Но не теряй надежды! Гэндальв сильнее, чем вы, хоббиты, думаете. Вы видите только его шутки да игрушки. Наше Дело будет его великим подвигом!
Пипин зевнул.
– Простите меня, – сказал он, – но я смертельно устал. Тревоги – тревогами, а мне надо лечь, не то засну сидя. Где этот болван Мерри? Если еще придется идти искать его в темноте, мое терпение лопнет!
В этот момент они услышали, как хлопнула дверь, в коридоре затопали. В комнату вбежал Мерри, за ним Ноб.
– Я их видел, Фродо! Я их видел! Черные!
– Черные всадники?! – вскричал Фродо. – Где?
– Здесь. В поселке. Я здесь отдыхал, вас целый час не было, я пошел погулять. Потом вернулся, вот тут, у самой двери, стоял под фонарем, смотрел на звезды. Вдруг меня дрожь пробрала, и я почувствовал, как ко мне что-то кошмарное подкрадывается: словно тень была темнее возле дороги, прямо черная дырка, как раз где фонарный свет кончался. И сразу же ускользнуло в темень, без единого звука. Лошади не было.
– Куда оно двинулось? – спросил Долгоброд внезапно и резко.
Мерри вздрогнул, заметив незнакомца.
– Продолжай? – сказал Фродо. – Это друг Гэндальва. Потом объясню.
– Кажется, на восток, по Тракту, – продолжал Мерри. – Я попробовал следом пойти. Оно, конечно, сразу исчезло, а я завернул за угол и почти до последнего дома дошел.
Скиталец удивленно взглянул на Мерри.
– У тебя храброе сердце, – сказал он. – Но это была глупость.
– Не знаю, – сказал Мерри. – По-моему, не храбрость и не глупость. Я иначе не мог. Будто меня тянули. В общем, я пошел и вдруг из-за забора слышу голоса. Один бормочет, а другой не то шипит, не то свистит. Я ни слова не разобрал. Ближе не стал подходить, на меня колотун напал. Я испугался жутко и повернул, собрался дать деру сюда. Что-то сзади надвинулось, и я… я упал.
– Я его нашел, господа гости, – вмешался Ноб. – Господин Медовар выслал меня с фонарем. Я сходил к западным воротам, а оттуда шел к южным. И как раз возле дома Билла Хвоща увидел тени на дороге. Точно не скажу, но мне показалось, что там двое что-то поднимают. Я закричал, а когда подбежал ближе, тех двоих нет, один господин Брендибак на обочине лежит. Я сначала думал, он спит, и стал его трясти, а он говорит: «Я, – говорит, – будто в глубокий омут упал, на самое дно». Такой странный. А как только я его поднял, он сюда бежать припустился, точно заяц.
– Боюсь, что это чистая правда, – сказал Мерри. – Только я не помню, что говорил. Я видел отвратительный сон, но и его не помню. Словно меня не стало. Не знаю, что это такое.
– Я знаю, – сказал скиталец. – черное помрачение. Всадники, наверное, оставили коней за воротами и тайно вернулись в поселок. Теперь они знают все новости, так как побывали у Билла Хвоща; вероятно, тот южанин – тоже шпион. Значит, беда может случиться ночью, раньше, чем мы уедем из Бригорья.
– Что может случиться? – спросил Мерри. – Они на трактир нападут?
– Не думаю, – сказал Долгоброд. – Они пока не все собрались. Во всяком случае, это у них не в обычае. Сильнее всего они в темноте и в глуши – открыто напасть на освещенный дом, где столько народу, могут лишь в крайнем отчаянии. Но не сейчас. Зачем им нападать сейчас и здесь, если они знают, что у нас впереди – долгий путь через Эриадор… Их сила – в страхе, кое-кто в Бригорье уже попался в его клещи. На злое дело толкают они этих несчастных: Хвоща, пару чужеземцев, может быть, и привратника. В понедельник они говорили с Гарри у западных ворот. Я наблюдал. Когда они с ним распрощались, он был совсем белый и его трясло.
– Похоже, кругом враги, – сказал Фродо. – Что же делать?
– Сейчас оставаться здесь, не расходиться по спальням! Они наверняка выведали, где чья комната. Во всех хоббичьих спальнях окна у самой земли и выходят за север. Останемся все здесь, подопрем дверь и ставни изнутри. Только сначала мы с Нобом сходим за вашими вещами.
Скиталец вышел. Фродо коротко рассказал Мерри обо всем, что произошло после ужина. Мерри еще перечитывал письмо Гэндальва и размышлял над ним, когда Долгоброд с Нобом вернулись.
– Ну, господа гости, – сказал Ноб, – я все покрывала разворошил, и в каждую постель положил по валику, а коричневый коврик свернул, получилась ваша голова, господин Тор… Подхолмс! – добавил он, ухмыляясь.
Пипин засмеялся.
– И в жизни, как валик! – сказал он. – Но что будет, если они откроют обман?
– Увидим, – сказал Долгоброд. – Попробуем до утра продержаться.
– Спокойной ночи! – сказал Ноб и пошел на свой пост к дверям трактира.
Мешки и одежду они свалили в кучу на полу. К двери пододвинули кресло, окно закрыли. Выглянув в последний раз, Фродо заметил, что ночь светлая, и над горой качается яркий Ковш. Тяжелые внутренние ставни они заложили брусом и плотно задернули занавески. Долгоброд подложил побольше дров в камин и задул все свечи. Потом он сел в кресло у двери, а хоббиты улеглись на одеяла ногами к огню и немножко поболтали, отвечая на расспросы Мерриадока.
– «Корова на луну!.. – хихикнул Мерри, заворачиваясь, наконец, в одеяло. – Смех с тобой, Фродо, да и только! Хотел бы я это видеть. Почтенные бригоряне сто лет языки чесать будут.
– Не сомневаюсь, – сказал Долгоброд.
После этого все замолчали, и хоббиты один за другим погрузились в сон.
Глава одиннадцатая. Кинжал во мраке
Пока наши путники готовились ко сну в Бригорье, мрак окутал Бакленд. Туман залег в оврагах и по берегу Реки. Затих дом в Кричьей Балке. Мякуш Болджер осторожно растворил дверь и выглянул. Ощущение страха не покидало его весь день и к вечеру усилилось. Ни отдыхать, ни лечь спать он не смог: недвижный воздух таил угрозу. Вглядываясь в сумрак, Мякуш увидел, как под деревьями передвинулась черная тень. Ворота сами по себе отворились, а потом совершенно беззвучно закрылись. Ему стало ужасно страшно. Он отпрянул от двери, минуту постоял, весь дрожа, в прихожей, потом закрыл и запер парадную дверь.
Темнота сгущалась. На дороге к дому послышался приглушенный стук копыт. Кто-то осторожно вел лошадей. У ворот лошади остановились, и три тени проникли во двор: три черных пятна, сгустки ночи. Одна тень прокралась к двери, две другие встали по углам дома. Дом и деревья замерли в немом ожидании.
Потом листья чуть шевельнулись, где-то далеко пропел петух. Холодный предрассветный час кончался. Тот, темный, у двери пошевелился. В безлунной беззвездной тьме блеснул клинок, будто из ножен скользнул луч холодного света. Послышался глухой тяжелый удар, дверь дрогнула.