Властелин суда
Шрифт:
— Поехали на машине? Почему же не полетели?
Молья покачал головой.
— У меня, знаете ли, с высотой особые отношения. Побаиваюсь. От одной мысли, что под тобой тридцать тысяч футов пустоты, поджилки трясутся. Однажды влез в самолет, хотел побороть страх. Думаю, чепуха это все — страх и прочее. Пересилить себя — раз плюнуть. Так, верите ли, до кресла дойти заставить себя не мог.
— Так и не летали?
— Не-а. И не знаю уж, что бы меня теперь заставило полететь. — Он постучал по приборной доске. — Мой «шевви» всегда доставит меня куда нужно. Уж на что в последний раз я его чуть
Детектив менял темы разговора с такой же скоростью, с какой перескакивал с полосы на полосу: детей у него двое — мальчик и девочка, был в армии, как и отец, а демобилизовавшись, пошел работать в полицию.
— А вы в армии служили, Джон?
Слоун выбрал то, что знал:
— В морской пехоте.
— А сейчас чем занимаетесь?
Слоун и здесь предпочел предмет знакомый:
— Я адвокат.
— У меня сестра ваша коллега.
— А в копах вы давно? — Слоун хотел сменить тему.
— Десять лет на улице оттрубил и восемь уже — в детективах. Работа в моем вкусе, только вот если бы не случаи вроде этого.
Слоун все ждал начала, ждал, что вот и приоткроется щелочка, и станет ясно, что детективу требуется поговорить о Джо Бранике и расследовании, как это, несомненно, и было. Не просто же за компанию увязался Молья в Вашингтон, вызвавшись подвезти Слоуна в Министерство юстиции. Ему нужна была какая-то информация. Слоун надавил — не сильно, чуть-чуть:
— Да? А в чем дело?
Молья отер с виска выступившую там бусинку пота:
— В дело влезло Министерство юстиции и оттеснило нас.
— Это я понял. Но почему оно влезло, детектив?
Молья смерил его взглядом:
— Не догадываетесь?
— Говорили что-нибудь насчет юрисдикции.
Молья кивнул.
— Эти крючкотворы-юристы иногда метят территорию не хуже, чем собаки, писающие на пенечки. Понимаете, о чем я? Они нашли тело вашего родственника в Национальном парке, а значит, он подлежит расследованию на федеральном уровне.
— По-моему, я читал, что делом занимается ваше отделение.
— Первоначально так и было.
— Как же так?
— Потому что сигнал поступил от нашего патрульного. А по правилам, тогда тело отправляется к коронеру округа, до тех пор пока все не будет законным порядком оформлено.
— Я и не знал. А каким образом патрульному это стало известно, прежде чем узнали остальные?
— Неясно, — сказал Молья.
— Вы не знаете?
Молья окинул его взглядом; одной рукой он придерживал руль, локоть другой был в окне машины.
— Полицейский этот мертв, Джон.
У Слоуна сжалось сердце.
— Мертв?
— Похоже, его машина сверзилась с обрыва, вроде бы направляясь к месту происшествия. Он так и не доложил, поэтому мы не знаем.
Слоун отметил про себя слова «похоже» и «вроде бы».
— Простите, — сказал он, опечаленный еще одной смертью. Потом в голову ему явилось некое соображение: — Я считал, что такие звонки регистрируются.
— Его звонок был зарегистрирован, но звонок, что найдено мертвое тело, ни от кого не поступал, если вы об этом говорите. Единственный
— Откуда же он узнал?
Молья лишь покачал головой.
— Мне позвонили домой. Когда я прибыл на место, дело требовала себе парковая полиция. И надо сказать, что в споре позиции мои были весьма шатки, но я настоял на своем и отвез-таки труп к коронеру округа.
— А почему вы так боролись за него?
Прежде чем ответить, Молья помолчал немного, потом кивнул:
— Наверное, потому что я люблю во всем порядок.
— Ну а что показало вскрытие?
— Не производилось. Министерство...
— Я так понял, что его сестра специально просила коронера округа произвести вскрытие.
Молья опять окинул взглядом Слоуна.
— Его сестра?
— Сестра Джо, — неуклюже поправился Слоун. — Моя жена. Она попросила о вскрытии.
Молья кивнул.
— Похоже, Министерство юстиции тут наложило лапу. Сообщило, что проведет вскрытие самостоятельно. Удивительно, что вас они не поставили в известность, Джон.
— Может быть, жена и в курсе. Просто я занимался другими вещами.
— Разбирали его кабинет?
— Разбирал его кабинет. Значит, дело теперь не ваше?
— Так мне сказали.
— И все же вы его пока не закрыли?
Молья улыбнулся, как мальчишка, которого застали за воровством печенья из банки.
— Разрешите мне объяснить вам кое-что из деятельности правоохранительных органов, Джон. Такие дела, как это, обычно не проходят бесследно. Ну, как тухлый завтрак, если понятно, что я имею в виду. Они имеют способность к тебе возвращаться. За двадцать лет я нахлебался этих тухлых завтраков достаточно. И вот могу сказать, как все будет: Министерство юстиции вмешалось, потому что ваш родственник — важная шишка, но после того как шумиха утихнет, власти не захотят, да и не смогут, уделять время какому-то там самоубийству, а значит, они спихнут дело нам обратно, бросят его на мой стол для завершения. Вот на этот случай я и держу папку открытой.
— Звучит не слишком обнадеживающе.
Такому объяснению Слоун поверил не больше, чем он поверил искренней готовности детектива совершить часовую с лишним поездку в Вашингтон ради пустой болтовни с недавним знакомцем. Он наблюдал подобную тактику у лучших адвокатов: наступив себе на горло, разыгрывают простачка, чем располагают к себе присяжных и добывают у свидетелей необходимую информацию. Местная газета цитировала анонимный источник, утверждавший, что работа местных органов правопорядка была дезорганизована и сведена на нет вмешательством Министерства юстиции в дело Браника. Теперь Слоун легко мог догадаться, кто был этим анонимным источником.
— Ну а что вы надеялись узнать, Джон?
— Семья несколько растеряна, детектив. На многие наши вопросы мы не получаем ответов.
Протянув руку, Молья прикрутил радио. До этого времени Слоун даже не замечал, что оно включено.
— Какие же вопросы вы имеете в виду, Джон?
— Брат моей жены не принадлежал к типу самоубийц, детектив. Поэтому жена и попросила коронера о вскрытии, и он согласился. Теперь же мы слышим, что вскрытие так и не было произведено. Министерство юстиции нам мало что сообщает. Это обескураживает.