Властелин теней
Шрифт:
— Я жил за границей большую часть своей жизни, — Сказал я правдиво.
— О . — Женщина понизила голос. — На самом деле, я полагаю, это не та вещь, о которой стоит говорить детям. Сколько тебе лет, Дерек?
— Шестнадцать, — соврал я.
— Тогда я думаю, вы уже достаточно взрослый. Меня зовут Бриджит, кстати.
— Привет, Бриджит, — Я заставил себя улыбнуться, молча готовя ее рассказать эту историю.
— Мальчик— достаточно любезный ребенок, но он не совсем Шэн.
— Что вы имеете в виду? — Я нахмурился.
— Он родился вне брака. Энни не вышла замуж. Я даже не уверена,что кто—нибудь, кроме нее знает,
— Я думаю, многие женщины предпочитают не вступать в брак в наши дни. — Я чуял,что Бриджит говорила об Энни не очень приятным способом.
— Правда. — Бриджит кивнула. — Ничего плохого в желании ребенка, без мужа. Но Энни была молода. Ей было всего 16, когда ребенок родился.
Бриджит горела, она рассказывала сплетни так, как будто рассказывала пикантный анекдот. Я хотел обругать ее, но лучше было молчать.
— Дермот и Анжела помогали растить ребенка. — Бриджит продолжала. — Он был благословением в некотором роде. Он стал заменой их потерянного сына. Он вернул радость в дом.
— А теперь Энни растит его сама? — спросил я.
— Да. Анжела приезжала много раз в течение первого года, на выходные и праздничные дни. Но теперь мальчик более независимый, Энни может справиться сама. Они ладят, также как и большинство, я думаю.
Бриджит взглянула на дом и понюхала. — Но они могут вызвать разрушение старых досок прямо с краской.
— Я думаю, что дом выглядит хорошо, — сказал я сухо.
— Что 16—летнии мальчики знают о домах? — Бриджит засмеялась. Потом она пожелала мне хорошего дня, и продолжила заниматься своими делами. Я собирался позвать ее, чтобы спросить, когда Энни будет дома. Но потом я решил не делать этого. Потому что, так легко — и более захватывающее — ждать здесь и наблюдать за ней.
Было маленькое дерево с другой стороны дороги. Я встал под него, высовывая голову из—под капота, проверяя каждые несколько минут, как будто я ждал, что встречу кого—то. На улице было тихо и людей ходило мало. День стемнел и набрал сумрака на город. Воздух щипал, но это не беспокоило меня — полувампиры не чувствуют холод так как люди. Я думал о том, что сказала Бриджит, пока ждал. Энни, мать! Трудно поверить. Она была ребенком, когда я в последний раз ее видел. Из того, что сказала Бриджит, жизнь Энни не была самой легкой. Быть матерью в шестнадцать, должно быть, было тяжело. Но звучало так, что теперь у нее все под контролем.
Вспыхнул свет на кухне. Силуэт женщины прошел от одной стороны к другой. Потом задняя дверь открылась, и моя сестра вышла. Ее было не перепутать. Более высокая, с длинными каштановыми волосами, более пухлая, чем когда она была девочкой. Но, то, же самое лицо. Те же самые сверкающие глаза, и губы, которые были готовы подняться в участливую улыбку при любом моменте.
Я уставился на Энни как в трансе. Я не мог оторвать глаза. Я дрожал, и в ногах чувствовалось, что они собираются подогнуться, но я не мог отвести свой взгляд. Энни подошла к маленькой бельевой веревке на заднем дворе, на которой висела одежда мальчика. Она подышала на руки, чтобы нагреть их, затем протянула их и сняла одежду, один предмет одежды за один раз, сворачивала каждый на сгибе левой руки.
Я вышел вперед и открыл рот, чтобы назвать ее имя, все мысли, не объявлять о себе, забылись. Это была Энни — моя сестра! Я
Но мои голосовые связки не работали. Я был забит эмоциями. Все, что мне удалось произнести, было тонкое кваканье. Держа язык за зубами, я перешел дорогу, замедляясь, когда подошел к забору. Энни собрала всю одежду с веревки и вернулась в кухню. Я проглотил слюну и облизал губы. Моргнул несколько раз подряд, чтобы освежить голову. Раскрыл рот снова… …и остановился, когда мальчик в доме прокричал, "Мама! Я дома!"
— Во время! – крикнула Энни в ответ, и я слышал любовь в ее голосе. — Я думала, что я сказала тебе принести одежду.
— Извини. Подожди секунду ... — Я увидел тень мальчика, когда он вошел на кухню и подбежал к задней двери. Затем он вышел, пухлый, белокурый мальчик, очень приятно выглядещий.
— Хочешь,чтобы я взял некоторые из них? — Сказал мальчик.
— Мой герой, — Энни засмеялась, протягивая половину груза мальчику. Он вошел в дом впереди нее. Она повернулась, чтобы закрыть дверь и увидела меня. Она остановилась. Было уже совсем темно. Свет был за ее спиной. Она не могла видеть меня очень хорошо. Но если бы я постоял там достаточно долго ... если бы я позвал ее...
Я этого не сделал.
Вместо этого я кашлянул, плотно одел капюшон ,закрывая лицо, развернулся и пошел прочь. Я услышал , как хлопнула дверь за мной, и это было похоже на звук острого лезвия отсекающего меня от прошлого.
У Энни была своя собственная жизнь. Сын. Дом. Вероятно работа. Возможно друг или кто—то особенный. Это не было бы справедливо, если бы я выскочил, открывая старые раны, делая ее частью моей темноты, крутящегося мира. У нее был мир, и нормальная жизнь — намного лучше чем, та, что я мог предложить. Поэтому я оставил ее и быстро скрылся, через улицы моего старого города, назад к моему реальному дому – Цирку уродов. И я рыдал в сердце от каждого болезненного, одинокого шага пути.
Глава 5
Я не мог вынести разговор с кем—либо той ночью. Я сидел один на сиденье, высоко на футбольном стадионе, в то время как шло шоу, думая об Энни и ее ребенке, маме и папе, все, что я потерял и пропустил. Впервые за многие годы я чувствовал себя рассерженным на мистера Крепсли за то, что он сделал меня кровным. Мне было интересно, на что походила бы моя жизнь, если бы он оставил меня в покое, жалея, что я не мог вернуться и изменить прошлое.
Но не было никакого смысла мучить себя. Прошлое было закрытой книгой. Я не мог сделать ничего, чтобы изменить его, и не был даже уверен, что я бы сделал, если бы мог — если бы я не был кровным, то я не смог бы сообщить вампирам о Курде Смальте, и весь клан, возможно, пал бы.
Если бы я вернулся домой десятью или двенадцатью годами ранее, то мои чувства потери и гнева, возможно, были более сильными. Но я во всем был взрослым теперь, кроме внешности. Князь вампиров. Я учился работать с душевной болью. Это была не легкая ночь. Слезы текли свободно. Но к тому времени, когда я уйду прочь, чтобы заснуть за несколько часов до рассвета, я смирюсь с ситуацией, и буду знать, что утром не будет никаких новых слез. Холод был жесток, когда я проснулся, но я отделался от него, побежав на нижние ярусы стадиона, где располагался лагерь Цирка.