Властелин ветра

Скотт Майкл

Менг убрал кинжал и открыл все двенадцать окон. Комнату залил яркий утренний свет. Отсюда открывался чудесный вид на Бад-далаур и его окрестности, но ни Менгу, ни Фаолану не было до этого никакого дела. Едва фомор отвел лезвие от горла мальчика, тот стал думать, как воспользоваться маленьким мешочком, висевшим у него на поясе. Может быть, этот фомор все же сожрет его, но Фаолан совсем не собирается сдаваться без борьбы.

Менг уставился на крышу, размышляя над тем, как ее открыть. Он увидел колесо, находившееся возле двери, и понял, что проволокой оно соединено с крышей.

Не выпуская из рук свою жертву, фомор схватил колесо ногой и начал бешено крутить его. Деревянные перекладины задвигались, но вдруг застряли. Менг повернул колесо в обратную сторону, но без толку. А впрочем, это не важно. В комнате и так уже гулял ветер, он быстро унесет запах крови.

Освободив место на столе, фомор положил туда мальчика. Затем снова достал кинжал и посмотрел на Фаолана. В первое мгновение тварь удивилась: на лице жертвы не было страха, мальчишка просто глядел куда-то в сторону…

В этот момент за спиной у фомора беззвучно вырос темноволосый и темноглазый мальчик. Он был в безрукавке и штанах из темно-коричневой кожи, на левом плече у него висел значок бардов — глаз, вписанный в пирамиду и обведенный кругом. Это означало, что его владелец — ученик. Темноволосый мальчик взглянул на Фаолана и быстро прижал длинный тонкий палец к губам, потом бесшумно шагнул к огромному телескопу и принялся вертеть колеса и ручки. Фаолан еще не понял, что незнакомый мальчик собирается сделать, как фомор, проследив взглядом за своей жертвой, обернулся…

Телескоп ударил тварь сбоку по голове — и фомор рухнул на стол, разбросав стеклянные и металлические инструменты. На металлическом цилиндре от удара осталась вмятина, а морда самого фомора была вся порезана, исцарапана и совершенно потеряла свой грозный вид. Не удержавшись на столе, тварь свалилась на пол, и дюжина острых зубов выпала из ее пасти. Она потянулась, собираясь достать из-за плеча меч.

Ученик барда стащил Фаолана со стола до того, как тварь успела подняться.

— Ты придумал план?! — воскликнул Фаолан.

— Врезать этой твари по башке, вот и весь план. По-моему, ей не встать, — негромко ответил юный бард.

Его голос оказался неожиданно глубоким и певучим. Фаолан вздрогнул — этот голос показался ему почему-то знакомым.

Но размышлять было некогда. Фомор стал размахивать мечом из стороны в сторону, пытаясь оттеснить мальчишек к окну, и неожиданно рванулся вперед. Все произошло так быстро, что Фаолан даже не заметил направленного на него клинка. Он увидел лишь сноп искр. Лезвие остановилось всего в пальце от его лица, когда юный бард перехватил меч ка-ким-то крючком. И только теперь Фаолан заметил, что крючок заменяет его спасителю левую руку.

Бард резко дернул крючок и отвел меч в сторону. Фомор отшатнулся, продолжая сжимать рукоять двумя руками.

— Только попробуй повторить это, человеческий детеныш, и я отрублю тебе руку.

Он оглядел двух мальчишек. У одного волосы были золотистыми, у другого темными. Интересно, какой из них вкуснее? Его приятные мысли сбил светловолосый — он развязал мешочек, висевший у него на поясе, и достал оттуда какой-то круглый камень. «Интересно, что он собирается делать? —

подумала тварь. — Швырнуть его в меня?»

Маленький синий камешек, напоминавший по форме яйцо, ударился в кожаную нагрудную пластину фомора — по ней разлилась какая-то клейкая масса. Комнату наполнил запах тухлых яиц, и вся масса засветилась.

Фомор занес меч над головой и открыл рот, чтобы зарычать, как вдруг пламя обожгло самую незащищенную часть тела твари — открытый рот и горло. Едкий дым заполнил ноздри, от него заслезились глаза. Фомор пошатнулся и выронил меч, попытался сбить пламя руками, но жгучая масса, протекая между пальцами, проедала его плоть.

Кроме огня, твари-фоморы не боятся ничего и никого. Против же пламени они беззащитны — ожоги никогда не заживали на их коже.

Запрокинув голову назад, тварь испустила долгий, протяжный вой, эхом отдавшийся от стен комнаты.

Бард схватил Фаолана за руку и потащил к распахнутому окну.

— Нужно сматываться отсюда. Этот крик наверняка слышали фоморы, находящиеся в городе. — Он посмотрел через плечо на тварь, которая все еще пыталась горящими руками сбить пламя со своей груди. — Кажется, он скоро догорит, и лучше убраться прежде, чем это случится. Надеюсь, у тебя не закружится голова? — Бард указал на окно.

Фаолан привалился к подоконнику, посмотрел вниз: по внешней стороне башни шла винтовая лестница, исчезавшая в густом тумане.

— Тут нет перил. Не за что держаться, — выдавил из себя Фаолан, чувствуя, что руки начинают дрожать.

— Хочешь, оставайся, — ответил бард, криво усмехнувшись.

Выбираясь из окна, они слышали, как тварь колотит себя руками.

Фаолан снова посмотрел вниз:

— А далеко до земли?

— Полторы тысячи ступеней.

Фаолан тяжело вздохнул и протянул барду руку:

— Меня зовут Фаолан.

Бард взял ее выше локтя и сказал:

— Я знаю, кто ты такой, Властелин Ветра. Это я предупредил тебя утром о том, что идут фоморы, — и, увидев растерянное лицо нового товарища, невольно улыбнулся.

Только теперь Фаолан вспомнил голос, ворвавшийся в его сон: «Фаолан… Фаолан… Фаолан… Проснись, Фаолан, они здесь! Фаолан… Фаолан… Фаолан, просыпайся! Фоморы уже здесь!» Теперь стало понятно, почему голос барда показался ему знакомым.

— Я — Пэдур, ученик барда. Остальное объясню позже. — Мальчик спрыгнул на лестницу и поманил Фаолана за собой.

Как только Пэдур ступил на узкую ступень, он прижался спиной к стене и взял своего спутника за руку:

— Гляди на меня. Не своди с меня глаз. И ни в коем случае не смотри вниз.

И Фаолан немедленно посмотрел вниз. Сразу же он почувствовал, как его начинает выворачивать, на лбу выступили капли пота. Внизу ничего не было видно, кроме бесформенной серой массы, так и притягивавшей к себе. Нет-нет, сквозь нее все-таки пробивались кроны самых высоких деревьев, нарушавшие иллюзию пустоты. Должно быть, эта лестница была сделана для Маленького Народца — Слурикаунов, или Фир-Деарг, обитавших в южных лесах. Ступеньки были такими узкими, что вместе две ноги не умещались на них — ступни почти наполовину висели в воздухе.