Властители земли
Шрифт:
Именно поэтому он и летел в Нью-Йорк обратиться в ООН с заявлением о том, что предпринята еще одна попытка уничтожить МОЗСХО.
Ндо любил Нью-Йорк, любил очертания его небоскребов на фоне неба, любил его даже больше, чем Париж. Нью-Йорк воплощал в себе силу и действенность, и еще чудесных меховщиков, снабжавших его приятельниц и приятельниц его сына.
Разумеется, люди ему не нравились, но ведь ему и не приходилось встречаться с большим их количеством. Люди ездили на подземке и ходили по улицам. Ндо ничего подобного не делал.
Телохранители
На одном из них было кимоно. На другом — черная майка и черные же просторные брюки.
— Кто вам разрешил ехать в автомобиле вместе со мной? — спросил Ндо.
— Привет, — вежливо отозвался Римо. — Мы по делу пришли.
— Я не обсуждаю никаких дел без предварительной записи на прием.
— Ваш секретарь тоже был весьма несговорчив, — заметил Римо. — Он там, на переднем сиденье.
Ндо посмотрел на переднее сиденье. Огромный мужчина лежал, свернувшись в позе плода в утробе матери. Этот великан был его любимым телохранителем и мог одной рукой переломить человеку кость предплечья. Ндо видел, как он это проделывал. Но теперь его любимый телохранитель был неподвижен.
— Ах вот как, значит, дело, — произнес генеральный директор МОЗСХО. — Видите ли, я сейчас направляюсь в ООН. Так что давайте быстренько разберемся с вашим делом.
Ндо очень внимательно оглядел странную пару, одновременно включая сигнал тревоги, который должен был поднять на ноги телохранителей и местную полицию. Ндо уже давно дал распоряжения относительно того, что делать в случае его похищения. Надо было выполнять все требования террористов, если они обещают вернуть самого Ндо невредимым. Разумеется, генеральный директор позаботился и о том, чтобы вообще ликвидировать угрозу со стороны террористов всего мира, регулярно выплачивая им содержание из средств МОЗСХО.
Ндо вежливо слушал россказни про жуков, и лабораторные эксперименты, и сезон дождей. Слушал, пока не увидел голубую мигалку полицейской машины впереди и еще одну — сзади. Внезапно пространство заднего сиденья заполнилось газом, но Амабаса был хорошо подготовлен и задержал дыхание. С потолка машины выпала темная маска. Амабаса натянул ее на лицо и вдохнул чистый кислород.
Он досчитав до четырехсот — гораздо дольше, чем человек может задерживать дыхание. Потом нажал на рычажок, удалявший газ из машины, и подождал, пока внутри не останется ни малейших его следов, потом убрал маску на место. О трупах позаботится полиция.
Но трупов не оказалось. Белый человек продолжал говорить. Он все еще распространялся о жуках, когда Ндо попытался пырнуть его маленьким церемониальным ножиком, который всегда носил при себе. Лезвие ножа было отравлено соком кустарника гвии. Стоит хоть капельке попасть в кровь — и человека скрутит болезненный паралич; это напоминало пытку, обрекавшую на многодневное
Но ножик почему-то не поранил кожи этого человека. Римо положил его на пол.
— Так вот чего мы хотим, — закончил Римо. — Положительное разрешение вопроса означает, что вы поможете миллионам людей. Отрицательное, то есть, если вы откажетесь выполнить нашу просьбу, вынудит нас лишить вас лица.
— Я этого не боюсь, — ответил Ндо.
Римо отогнул большой палец Амабасы, прижав его к предплечью и вызвав тем самым болевой шок в нервной системе генерального директора. Но Амабаса умел терпеть боль, он научился спокойно принимать ее, когда готовился к церемонии инициации в своем племени инути.
Римо сломал большой палец, но Амабаса не поддавался. Он не сдался и тогда, когда его ребра чуть не вдавились в сердце, хотя со лба у него заструился пот. Тогда только Ндо с улыбкой потерял сознание.
— Я не хочу убивать его, папочка, — сказал Римо. — Он нам нужен, чтобы отдавать приказы.
— Он боится смерти, — ответил Чиун. — Но не боли.
— Никогда еще не видел ничего подобного, — сказал Римо.
— Потому что ты не изучал должным образом истории Мастеров Синанджу.
— Изучал, — возразил Римо.
— Но не должным образом.
Римо глянул в сторону полицейских машин. Одетые в форму полицейские выстроились вдоль автомобилей, опустив вниз дула пистолетов. Римо не хотелось причинять вред этим людям.
— Не должным образом, — повторил Чиун.
— Какая разница, — отозвался Римо. — Я ведь не ношу кимоно.
— Если бы ты читал истории, то бы носил, — с упреком откликнулся Чиун.
— Так что там есть полезного в этих историях относительно кимоно?
— Истории свидетельствуют, что только бледные обглодыши свиных ушей отказываются носить кимоно.
— Где это сказано, интересно? — спросил Римо. — Я ведь первый белый Мастер искусства Синанджу.
— Об этом повествуется в самой последней истории Синанджу, озаглавленной «Гонения на Чиуна» или «О том, как добросердечие никогда не вознаграждается».
— Пропустим это. А что делать с парнем — спросил Римо.
— Инути все таковы. Когда-то у них были великие императоры. Чтобы противостоять твоей боли он воспользовался теми упражнениями, которым обучают мальчиков, готовя их к испытанию на мужественность. Не беспокойся. Инути — очень здравомыслящие люди, — сказал Чиун.
— Сие означает, что они хорошо платили наемным убийцам, — заметил Римо.
— Козами и тем, что от них получают. Но, но крайней мере, всегда вовремя, — ответил Чиун.
Он дотянулся до жилетного кармана элегантного костюма дипломата. Мягко коснувшись нервных окончаний в области солнечного сплетения, Чиун привел генерального директора МОЗСХО в сознание.
— Ты инути, — сказал Чиун, который еще раньше говорил Римо, что, узнав, к какому племени принадлежит африканец, ты узнаешь и его самого.