Влечение
Шрифт:
— Что с тобой? — заорал я. — Ты его видел. Он же ее уничтожит.
— И что? Она сама приехала в Нью-Йорк. Ее никто не просил.
— Она вытащила нас из тюрьмы.
— Мы… прошу прощения, я вполне удачно двигался в этом направлении. Ты забыл. Мы бы прекрасно выбрались оттуда сами. Она сунула нос не в свое дело. Если из-за этого ее взяли в плен, это, черт возьми, ее проблемы.
Злоба, вспыхнувшая во мне, когда я нашел записку, превратилась в гнев такой силы, что я чуть не трансформировался в вампира.
— Ты. — Я одновременно пытался успокоиться и вложить в свои слова все презрение, которое чувствовал. Дамон сел прямо и смотрел на меня горящими глазами, ожидая удара. — Ты… ты… — Я запнулся.
— Я тот, кем ты меня сделал, — скучно сказал Дамон, салютуя мне стаканом.
Я сгреб его за плечи:
— Нет. Ты не должен быть бездушным убийцей. Даже Катерина не была такой.
Глаза Дамона вспыхнули:
— Не смей говорить со мной о Катерине! Я знал ее лучше, чем ты.
Я покачал головой:
— Ты сам знаешь, что это не так. Ты любил ее сильнее, но я знал ее не хуже. Катерина хотела, чтобы мы трое были вместе вечно. Она не хотела, чтобы мы были соперниками и врагами. Она не хотела этого.
Удивление и гнев, написанные у него на лице, меня почти обрадовали. Почти.
— Я собираюсь спасти Лекси. Или умереть, пытаясь это сделать. А если я каким-то чудом выживу, я больше никогда не хочу тебя видеть.
Прежде чем он успел придумать очередной ехидный комментарий или угрозу, я вышел в ночь, оставив брата позади. Навеки.
25
Гнев — все, что у меня осталось, и он действовал так же, как человеческая кровь в первые недели, когда я стал вампиром. Я не верил в безразличие Дамона, не понимал, что с ним происходит. Но его отказ помочь мне не изменит моей цели: я должен спасти Лекси.
На другой улице джентльмен на угольно-черной кобыле дружелюбно беседовал с хозяином магазина. Когда хозяин зачем-то зашел внутрь, я схватил лошадь под уздцы и, второй раз за последние двадцать четыре часа нарушая запрет, велел наезднику спешиться и наслаждаться долгой прогулкой до дома.
Хотя в нормальном состоянии я бы бежал быстрее лошади, сейчас я был голоден и измучен, так что, шепотом подгоняя лошадь и отдав вожжи, я несся громким галопом по улицам Нью-Йорка. Кобыла оказалась прекрасным животным, чутко реагировала на малейшее движение, на прикосновение колена. Волосы развевал ветер, в руке я сжимал повод — я снова почти почувствовал себя живым.
Небо начало светлеть, и в хрустальной голубизне раннего утра я гнал и гнал кобылу — от этого могла зависеть жизнь Лекси.
Влетев на аллею, ведущую к особняку Ричардсов, и свернув на тропинку к часовне, я понял, что принял правильное решение. Я чувствовал запах древнего — застарелую вонь крови, смерти и гнили, следовавшую за
Я соскочил на землю, пока лошадь не остановилась, и шлепнул ее по крупу:
— Домой.
Она попятилась, как будто не хотела терять новоприобретенную свободу, потом развернулась и унеслась.
Я вбежал в зал, где женился, отодвинув со своего пути одинокого слугу.
Лекси была здесь, привязанная к алтарю, как жертва древним богам. Ноздри обжег запах вербены — веревки были явно в ней вымочены. Солнце встало, залив кроваво-красным выходящее на восток витражное окно. Свет медленно полз к ее ногам, она корчилась и пыталась отползти. Дымок поднимался там, где смертоносный свет все же коснулся ее пальцев, запах горящей плоти заполнил часовню.
— Лекси! — закричал я.
— Стефан! — В ее крике были и боль, и облегчение.
Я соображал. У меня уйдет слишком много времени на поиски способа снять пропитанные вербеной веревки, закрыть окно мне нечем — ни занавесок, ни ковров. Не думая о себе, я надел собственное лазуритовое кольцо на ее тонкий белый палец.
— Стефан! — запротестовала Лекси.
— Оно тебе понадобится, если ты будешь и дальше следить за мной и меня спасать. — Я сдирал веревки. Вербена жгла пальцы, но Лекси осталась невредима. Несмотря на боль в пальцах, на душе было легко. Я это сделал. Я спас Лекси.
— А теперь…
Пропитанная вербеной сеть накрыла нас обоих, обжигая каждый дюйм кожи.
— Беги! — крикнул я, отпихивая Лекси в сторону.
Она перекатилась по полу, взялась за край скамьи. Когда она поднимала руку, то попала в столб света. Кожу не обожгло, дым не пошел. И Лекси вдруг исчезла, покинув место действия с вампирской скоростью.
Я поднял руки, пытаясь отвести сеть от лица; при прикосновении отравленных веревок я не мог сдержать крика.
Древний вампир вышел на свет — кожаные перчатки на руках и улыбка на бледном лице.
— Здравствуй. — Углы губ разъехались, открывая ряд крепких белых зубов и гниющие клыки. — Так… предсказуемо. Примчаться спасать даму в беде.
Мерзкий запах бойни обволакивал, как горячий ветер в августе: неизбежный, вездесущий и ужасный. Я рвался из сети, наплевав на ожоги.
Он издал смешок.
— Где же тот, кто всегда рядом с тобой, на расстоянии вдоха, как тень? Где твой брат?
Я сжал зубы. Насколько я знаю Дамона, он пьет третью бутылку виски, готовясь закусить девочкой или двумя.
Люций изучающее смотрел на меня — кажется, он принял молчание за браваду.
— Впрочем, неважно. В конце концов я доберусь и до него. Твой брат больше похож на настоящего вампира, чем ты, ничем не интересуется за пределами своего мирка, не собирается делать ничего хорошего. Пусть проживет немного подольше.