Влюблен до безумия
Шрифт:
Ник взял со стола карандаш и всмотрелся в лицо Софи. Она поджала губы точь-в-точь так, как делала Бенита, когда говорила о Делейни. Генри, несомненно, дал Бените повод, и не один, для горечи, но Нику не нравилось, что это как-то влияет и на Софи.
– Все, что происходило или не происходило между мной и моим отцом, не имеет никакого отношения к Делейни.
– Ты ее не ненавидишь?
Ненавидеть Делейни? Такой проблемы у Ника никогда не было.
– Нет.
Софи убрала лак в рюкзак и сняла со спинки стула пальто.
– Ты отвезешь меня в конце месяца к ортодонту?
Ник встал и помог девочке
– А разве папа не может тебя отвезти?
– У него будет медовый месяц.
– Ах да. Тогда, конечно, отвезу.
Когда Ник провожал Софи до двери, она обняла его за талию и спросила:
– Дядя Ник, а ты точно никогда не женишься?
– Точно.
– Бабушка говорит, тебе просто нужно найти хорошую девушку-католичку, и тогда ты будешь счастлив.
– Я и так счастлив.
– Бабушка говорит, тебе нужно влюбиться в баскскую женщину.
– Похоже, вы с бабушкой много говорите обо мне.
– Вообще-то я рада, что ты не женишься.
Ник протянул руку и вытянул из-под воротника пальто Софи большую прядь ее черных волос.
– Это еще почему?
– Потому что мне нравится, когда ты только мой.
Ник стоял на тротуаре перед своей конторой, смотрел на удаляющуюся племянницу и думал о том, что девочка проводит слишком много времени с его матерью. Если так пойдет и дальше, то Бенита перетянет ее на свою сторону, и тогда Софи, тоже начнет приставать к нему, чтобы он женился на милой баскской женщине.
Он засунул пальцы в передние карманы джинсов. Луи из тех мужчин, которые женятся, а он нет. Первый брак Луи продлился не больше шести месяцев, но ему нравилось быть женатым человеком. Ему нравилось жить с женщиной. Луи всегда знал, что снова женится. Он знал, что когда-нибудь влюбится, хотя после развода у него ушло почти восемь лет на то, чтобы найти подходящую женщину. Ник не сомневался, что с Лайзой Луи будет счастлив.
Дверь салона Делейни отворилась, и на улицу поковыляла одна из седых старушек, которые любят укладывать волосы куполом. Проходя мимо Ника, она посмотрела на него так, как будто знала, что он замышляет что-то плохое. Ник тихо рассмеялся и перевел взгляд на окно салона. Сквозь стекло было видно, как Делейни подметает пол, как идет в глубину салона с совком для мусора. Ник с удовольствием смотрел на ее прямые плечи и спину, на легкое покачивание бедер под трикотажной юбкой, облегающей ее округлые формы. Чувствуя нарастающую тяжесть в паху, он представил ее безупречной формы грудь, прикрытую розовыми перьями. Он подумал о ее больших карих глазах, длинных ресницах, веках, отяжелевших от желания, о ее губах, припухших от его поцелуев.
«Я тебя хочу», – сказала она. Вернее, он вытянул из нее это признание, как какой-нибудь жалкий неудачник, вымаливающий любовь. Никогда в жизни Ник не требовал от женщины, чтобы она сказала, что хочет его. У него не было в этом надобности. Для него никогда не было важно, чтобы розовые губы женщины прошептали эти слова. А вот теперь, похоже, стало важным.
Больше никаких «если бы» на эту тему. Генри знал, что делал, когда писал свое завещание. Он напомнил Нику, каково это – желать то, чего ты никогда не получишь, жаждать то, что для тебя недоступно, знать, что ты можешь к этому прикоснуться, но никогда не сможешь им обладать.
Перед лицом Ника закружились снежинки, он зашел в офис и взял куртку. Некоторые мужчины совершают ошибку, принимая похоть за любовь. Он не из таких. Он не любит Делейни. То, что он к ней чувствует, хуже, чем любовь. Это такая похоть, что буквально все внутренности переворачивает. Ник с негодованием подумал, что ведет себя как последний идиот, до жути желая женщину, которая по большей части его просто ненавидит.
Делейни сдвинула помидоры на край тарелки и наколола на вилку листик салата и кусочек цыпленка.
– Как идут деда в салоне? – спросила Гвен. Делейни сразу насторожилась: мать никогда не интересовалась ее бизнесом.
– Неплохо, – сказала Делейни, отправляя салат в рот. Она подумала о том, что мать явно что-то замышляет. Не стоило соглашаться встретиться с ней в ресторане, где невозможно завопить, не привлекая к себе всеобщего внимания. – А что?
– Обычно прически участницам рождественского показа мод делает Хелен, но в этом году я поговорила с несколькими членами правления и убедила их сделать прически у тебя. – Гвен поковыряла вилкой в тарелке и отложила вилку в сторону. – Я подумала, что тебе не помешает реклама.
Вероятнее всего, мать решила таким путем втянуть ее ъ работу какого-нибудь дурацкого комитета.
– Только прически? Это все?
Гвен пододвинула к себе чашку горячего чая с лимоном.
– Вообще-то я подумала, что ты также могла бы принять участие в шоу.
Вот она, истинная причина. Сделать прически для показа мод – только приманка; в действительности Гвен хочет покрасоваться рядом с ней в подходящих по стилю нарядах, как будто они не мать и дочь, а сестры-близнецы.
В здешнем показе мод действовали два правила: наряды должны быть сшиты собственноручно и соответствовать сезону.
– Вместе с тобой?
– Естественно, я там буду.
– И мы будем одинаково одеты?
– Ну, не одинаково, но похоже.
Ни за что. Делейни отлично помнила тот год, когда ее заставили нарядиться Рудольфом. Она бы, может, и не возражала, не будь ей шестнадцать лет.
– Я не могу и участвовать в шоу, и делать прически.
– Но Хелен же может.
– Я не Хелен. – Делейни взяла хлебную палочку. – Я сделаю прически, но хочу, чтобы в программке шоу было указано название моего салона и чтобы его объявили в начале и в конце показа.
Похоже, Гвен это не очень понравилось.
– Я попрошу кого-нибудь из правления связаться с тобой.
– Хорошо. Когда будет показ?
– Во время зимнего фестиваля. Показ всегда проходит в третью среду, за несколько дней до конкурса ледяных скульптур. – Гвен поставила чашку на блюдце и вздохнула. – Помнишь, когда Генри был мэром, мы ходили вместе с ним и помогали судить?
Конечно, Делейни помнила. Каждый год в декабре в Трули проводился конкурс ледяных скульптур. Конкурс проходил в Ларкспур-парке, и туристы съезжались на него за сотни миль. Делейни помнила, как она ходила рядом с Генри и матерью в тяжелом ворсистом пальто и меховой шапке, помнила, что у нее мерзли щеки и нос. Еще она помнила запах льда, зимы и свежести и то, как она грела руки о чашку с горячим шоколадом.