Влюбленные соперники
Шрифт:
– Прежде всего это не моя спальня…
– Будет твоя, если ты этого захочешь, – шагнув вперед, перебил ее Закери, и в его глазах снова вспыхнула искра страсти, готовая разгореться вновь.
– …а во-вторых, я вовсе не приглашала тебя, – закончила Бесс, лукаво глядя на друга.
Подняв с пола одеяло, она завернулась в него на индейский манер.
– К черту, плутовка, мы с тобой все равно что женаты. Не понимаю, почему ты строишь из себя недотрогу, – жалобно произнес он, вновь беспокойно запуская пальцы в шевелюру.
– Я знаю вас, мужчин,
Дорого яичко ко Христову дню, – откровенно заявила она, выпростав тонкую изящную руку из складок огромного одеяла и грозя ему пальцем.
Закери громко рассмеялся. Бесс с удовлетворением отметила, что взрывоопасная атмосфера несколько разрядилась, и почувствовала, как на губах ее появляется глупая, счастливая улыбка. О, она действительно любит его! И что из того, если она, находясь рядом с ним, никогда не упадет в обморок от желания? В конце концов, что такое страсть по сравнению с настоящей, верной привязанностью? Но тут Зак удивил Бесс – схватил в объятия и начал крутить по комнате, пока у нее не начала кружиться голова.
– Бесс, Бесс, моя маленькая будущая женушка… Когда я наконец заполучу тебя, ты за все мне заплатишь, – приговаривал он.
И судя по тону, прозвучавшему в этих словах, Бесс поняла, что он выполнит свое обещание. Она легонько оттолкнула его.
– А теперь уходите, господин Викем, пока Сэдди действительно не пустила в ход метлу, – сказала она.
– Ухожу, моя благоразумная крошка. Через час должен прибыть Крэг, – согласился он, все еще не выпуская ее из своих рук.
Она с удовлетворением заметила, что настроение Закери значительно улучшилось, он уже не думал о чтении завещания и встрече с братом. Теперь можно смело перейти к вопросу, который интересовал ее.
– Твой брат производит очень приятное впечатление, – рискнула сказать она.
– Определение «приятный» звучит слишком слащаво и, в то же время, мало о чем говорит, – возразил Закери и, вздохнув, добавил: – Кроме того, ты его видишь первый раз и можешь ошибаться, не так ли?
– Но я его знаю по твоим рассказам, или ты что-нибудь присочинил?
– Но, может быть, я просто помню то, что мне хочется помнить, – снова вздохнув, возразил Закери.
– И все же, мне кажется, что он…
– До свидания, недотрога, – оборвал он ее, чмокнув в бровь. – Увидимся на похоронах. – Затем, уже подойдя к двери и взяв ключ, повернулся и задумчиво спросил: – Или ты хочешь присутствовать при чтении завещания?
Глаза Бесс загорелись.
– А можно? Должна признаться, что мне хотелось бы.
– Почему бы и нет, ты ведь должна стать моей женой. Может, если ты узнаешь, насколько станешь богата, то проникнешься ко мне большей благодарностью, чем просто поцелуй, – улыбнулся он.
– На это пока не рассчитывай, – строго возразила она. – Но я обязательно приду.
– Я перекинулся… несколькими словами со Стиббсом, милорд.
Сняв рубашку и сапоги, Алекс лежал на постели, положив ногу на ногу и прикрыв лицо рукой, чтобы загородиться от света канделябра, поставленного камердинером
– Я так и думал, что это случится, Дадли, – сухо ответил он, не шевельнувшись.
Очевидно, что даже столь мало поощряющего к разговору ответа для слуги оказалось вполне достаточно. Алексу не нужно было смотреть на него, чтобы представить своего взвинченного до предела камердинера, стоящего руки в боки с выражением оскорбленного презрения на лице.
– Несносный недоумок! Безалаберный неумеха! – воскликнул тот театральным тоном. – Заставил меня мокнуть под дождем, а потом стоять в холле почти полчаса! Скажите пожалуйста, разве сложно было найти пару лакеев, чтобы перетащить вещи? И пока я ждал, мне не предложили ни капли эля – да что там эля, ни капли воды, – чтобы промочить пересохшее горло. А горлу было от чего пересохнуть, милорд, я до смерти перепугался, ведь мне пришлось ехать в эту дьявольскую грозу! Алекс переложил руку на лоб и, нахмурив брови, многозначительно посмотрел на слугу. Дадли выпрямился и попытался как можно убедительнее изобразить позу оскорбленного достоинства. Его огненно-рыжие волосы матово блестели в свете неяркого пламени свечей, а на веснушчатом, молодо выглядевшем для человека, которому уже под сорок, лице появилось подобающее случаю сокрушенное выражение.
– Разумеется, милорд. Вы совершенно правы! – чопорно произнес он. – Не стоило так выходить из себя. Прошу прощения, я просто потерял голову! Но не могу выносить, когда хозяйством управляют из рук вон плохо. Вместо того чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, Стиббс суетится насчет трюфелей! – Алекс удивленно поднял бровь, и на его губах промелькнула усмешка. – Да, да, я знаю. Я тоже слежу за кухаркой. Но вы должны признать, милорд, что в то же время я никогда не пренебрегаю своими обязанностями.
– Согласен с тем, Дадли, что твои промахи заметить гораздо сложнее, – протянул Алекс, садясь на постели и спуская ноги на пол. – От твоего критического взгляда вряд ли что может ускользнуть. Однако согласись, ты очень нервный человек.
Очевидно, это довольно мягкое замечание все же болезненно задело Дадли. Кинув на хозяина недобрый взгляд, он молча продолжил распаковывать вещи.
– Ладно, Дадли, перестань дуться, – насмешливо сказал Алекс. – Если бы я знал, что ты будешь лишь сердиться да жаловаться, то лучше прихватил бы с собой тетушку Сефрону.
Теперь настала очередь Дадли в удивлении приподнять бровь.
Алекс понял его молчаливый вопрос и резко ответил:
– Да, ты совершенно прав. Ты, мой дорогой, чистишь мои сапоги и гладишь рубашки гораздо лучше, чем тетушка. Но все-таки надеюсь, что ты уживешься с местными слугами и у тебя не будет с ними склок, пока мы живем здесь, в Пенкерроу.
Несмотря на все старания, Алексу не удалось скрыть прозвучавшую в голосе усталость. Будучи одаренным от природы большой физической силой, он понимал, что эта усталость имеет скорее моральное, чем физическое происхождение.