Влюбленный Дракула
Шрифт:
Теплый воздух, который я с таким наслаждением вдыхала, был пропитан копотью, летевшей из паровозной трубы, но меня это ничуть не беспокоило. Все прочие дамы, находившиеся в вагоне, закрыли свои лица носовыми платками. Лишь я бесстрашно сидела у открытого окна, позволяя свежему ветерку ласкать мою кожу.
Через несколько часов поезд прибыл в Йорк, где я пересела в дилижанс, который, преодолев мили болотистых пустошей, должен был доставить меня в Уитби. По мере приближения к городу равнинный пейзаж уступил место холмам; дорога то поднималась на вершину одного из них, то спускалась вниз, и от этого утомительного аттракциона меня стало слегка подташнивать. Солнце, мой постоянный спутник на протяжении
— Эти старинные часы остановились в полночь много лет назад, — сообщил он, покачав головой. — И во всей Англии не нашлось мастера, способного их починить.
На станции я немного подкрепилась, выпив чашку чаю и съев сэндвич с яйцом, и вскоре снова сидела в дилижансе. Путь опять потянулся через заболоченные равнины. Небо все сильнее хмурилось, тучи становились все мрачнее. Хотя было всего четыре часа пополудни, казалось, уже наступили сумерки. Выглянув в запыленное оконце кареты, я увидела, что небо вдали остается безоблачно голубым, словно тучи преследовали именно нас. Мысль, бесспорно, была глупая, но стоило ей посетить меня, сердце мое неприятно сжалось. Внезапно я поняла, что недавнее прошлое, которое я тщетно пыталась забыть, не оставит меня в покое и настигнет даже во время каникул на морском берегу.
Пытаясь отогнать тревожные раздумья, я принялась разглядывать росший вдоль дороги вереск, радовавший глаз глубоким лиловым оттенком. Однако вереск почти отцвел; по всей видимости, совсем недавно равнина была покрыта сплошным лиловым покрывалом, а сейчас небольшие цветущие островки перемежались участками сухой травы. На обочине дороги я увидела большой каменный крест, увитый высохшим плющом — несомненно, напоминание о смерти, постигшей здесь неведомого путешественника. Женщина, сидевшая напротив, перекрестилась и взглянула на меня, как видно, ожидая, что я последую ее примеру. Но я лишь отвернулась к окошку и принялась разглядывать унылый однообразный пейзаж, тянувшийся до самого горизонта.
Надвигавшаяся гроза была вполне обычным явлением для английского лета, но я никак не могла избавиться от зловещего предчувствия. Мне казалось, что-то — или, возможно, кто-то — преследует меня от самого Лондона, и избавиться от этого преследования я не смогу при всем желании. При виде моря я немного воспрянула духом, но, наблюдая за волнами, то набегавшими на берег, то отступавшими прочь, невольно содрогнулась: мне вдруг показалось, что волны хотят накрыть меня с головой и утащить в морскую пучину.
Так как в Уитби я прибыла вечером, матушка Люси наняла провожатого, который встретил меня на станции. Как видно, его снабдили подробным описанием моей наружности, так как он взял мой багаж, едва я вышла из дилижанса. Нервы мои были так расстроены, что я приняла его за грабителя и едва не разразилась оглушительным воплем. К счастью, в следующую секунду недоразумение разъяснилось; покраснев от смущения, я рассыпалась перед провожатым в извинениях, которые он принял с добродушным смехом.
Люси встретила меня в гостиной просторных апартаментов, которые они снимали в огромном отеле, расположенном на так называемом Восточном Утесе. Утес этот возвышался прямо над морем, из окон отеля открывался великолепный вид на красные городские крыши, гавань и два маяка, огни которых встречали входящие в бухту корабли.
Со дня нашей последней встречи
— Представь себе, я научилась кататься на велосипеде! — воскликнула Люси, сразу заметив, что ее загар вызвал мое удивление. — Мама просто в ужасе. Говорит, я превратилась в кусок прокопченной ветчины. Но это такое удовольствие, от которого невозможно отказаться.
— Ты катаешься на велосипеде? — изумленно протянула я. — Словно девушка из простой семьи? Люси, я потрясена до глубины души.
На самом деле я ничуть не была удивлена. В школьные годы Люси, белокурая красотка с невинными голубыми глазами выглядела настоящим ангелочком; однако под ангельским обличьем скрывался бесенок, который таскал сладости из буфета мисс Хэдли и затевал самые отчаянные проказы, в которых никогда не был изобличен. Помню, как-то утром, когда мисс Хэдли повела нас на прогулку в парк, мы прошли мимо кондитерской лавки, в витрине которой были выставлены весьма соблазнительные лакомства. В парке Люси отвела меня и еще одну девочку в сторонку и открыла свой план, который состоял в том, что мы будем подходить к гуляющим и просить у них денег на содержание некоей слепой сироты. Все пожертвования добросердечных прохожих, естественно, должны были пойти на покупку шоколадных конфет.
План этот ошеломил меня своей смелостью, однако противоречить Люси я не решилась. Вместе с ней мы подходили к дамам в изысканных шляпках и к джентльменам с холеными усами. Люси рассказывала душещипательную историю о слепой сироте, а я ограничивалась тем, что горестно качала головой. Вскоре в нашем распоряжении оказалась целая пригоршня мелких монет; весьма довольные собой, мы присоединились к другим девочкам. Тут, на нашу беду, одна из пожилых леди, давших нам денег, решила подойти к мисс Хэдли и поздравить ее с тем, что она столь успешно развивает филантропические наклонности во вверенных ее попечениям юных душах. Мисс Хэдли внимательно выслушала восторженную даму и сердечно поблагодарила ее. Но, стоило леди отойти прочь, одна рука нашей воспитательницы вцепилась в ухо Люси, и другая схватила меня за косу; я уже готовилась к чистосердечному признанию, но моя подруга и тут сумела выйти сухой из воды.
Не сводя с мисс Хэдли ясных голубых глаз, она попросила прощения за самовольство и заверила, что деньги и в самом деле предназначались для слепых, которые вызывают у нее бесконечную жалость. По словам Люси, благотворительные дела, которыми занималась ее матушка, произвели на нее столь сильное впечатление, что она тоже решила по мере сил помочь несчастным.
Нежный голосок Люси звучал так убедительно, что гнев мисс Хэдли мгновенно улетучился. Она похвалила Люси за то, что та избрала столь достойный пример для подражания.
— Но поверь, дитя мое, сейчас тебе лучше помогать матушке, а от самостоятельных действий до поры до времени воздержаться, — изрекла она напоследок.
По настоянию мисс Хэдли мы отдали все деньги слепому нищему, собиравшему милостыню у входа в парк. На этом инцидент был исчерпан. Любая другая девочка вряд ли сумела бы избежать наказания, Люси, напротив, выросла в глазах воспитательницы, убедив ее в собственных выдающихся душевных качествах.
Повторяю, у нее был настоящий талант выходить сухой из воды. Благодаря этому таланту она неизменно делала все, что ей заблагорассудится.