Влюбленный призрак
Шрифт:
В последние дни похолодало. Пейзаж выглядел унылым и скорбным. Долгие дожди сбили остатки листвы, жалко льнущей к мокрому асфальту, деревья стояли почти голые.
Владислав поерзал на сиденье, пробормотал:
– Отвратительная погода.
Интересно, если бы на нейтральную тему погоды поставили жесткое табу, каким бы образом люди сглаживали острые углы в общении?
Референт сдался:
– Вижу, вы не настроены на разговор.
Все оставшееся время до пункта назначения мы молчали.
Внедорожник
Выбравшись из теплого салона на слякотный холод, я зябко поежилась и поскорее натянула перчатки. Владислав поднял воротник и, застегнувшись на все пуговицы, забрюзжал, как древний старик:
– Что за блажь: кататься на катере в конце октября?..
По моей просьбе Марк организовал поездку по водохранилищу. Я надеялась, что, осмотрев берег с воды, смогу узнать место, которое мне показал во сне погибший художник.
Выходит, шеф не посвятил секретаря в планы. Побоялся, что помощник посчитает, будто у архитектора от отчаянья поехала крыша?
За воротами клуба скрывался совершенно иной мир. В каждом квадратном метре ухоженной территории ощущалась хозяйская рука и претензия на европейский шик. На относительно небольшой площади уместились маленькая гостиница, административные здания и станция технического обслуживания. Несмотря на непогоду, дорожки выглядели такими чистыми, словно поутру асфальт терли щетками с мылом. На газонах зеленела ровная крепкая травка без единого опавшего листочка.
От водохранилища шел промозглый холод, задувал злой ветер, отчего я в мгновение ока заледенела. Укатанный в камень, мокрый причал практически пустовал. Лишь качались, отдыхая, на воде тяжеловесные многометровые яхты. Остальные лодки уже подняли на зимнее хранение, их зачехленные борта дожидались начала следующего сезона на специальной площадке.
Марк вышел из кафе и прямиком направился к нам. На секунду я оторопела: он был одет в знакомый темно-синий болоньевый жилет, а на голове красовалась серая вязаная шапочка!
При виде нас он улыбнулся, глаза вспыхнули. Я вдруг поняла, что соскучилась по нему.
– Лодка еще не готова. Придется подождать. – Он смотрел на меня, а я… у меня ни с того ни с сего в животе затрепетали бабочки…
Стараясь скрыть радостное волнение, я пригрозила:
– Если сейчас ты скажешь, что я неплохо выгляжу, то тебе придется кататься по водохранилищу самостоятельно!
Когда внутри происходят необъяснимые химические реакции на присутствие мужчины, совершенно не хочется услышать от него протокольный комплимент…
– Ты права, – неожиданно легко согласился Марк, – с царапинами на лице ты выглядишь глупо, и еще
Мне показалось или в его голосе действительно звучало тепло?
Рядом раздалось деликатное покашливание Владислава. Мы и забыли о нем.
– Катер пришлось снова спускать на воду, – объяснил Протаев помощнику. – Я проверю, как идут дела.
Он ретировался.
– Зоя, вы слышали? – окоченевший секретарь был рад поскорее убраться в теплое помещение. – Идемте скорее!
– Вы поедете с нами? – полюбопытствовала я.
– Боже упаси! – моментально открестился очкарик и по-джентльменски отрыл передо мной украшенную гирляндой дверь. – Я не умею плавать и ужасно боюсь воды!
– Да я тоже, – вынужденно призналась я.
Кафе представляло собой крошечное помещение с огромной барной стойкой. Пустовали все столики, кроме одного. И за ним в компании незнакомого молодого человека (вероятно, сослуживца) мирно попивал горячий чай следователь Рыжков.
У меня в голове застучали тревожные молоточки. Зачем здесь полицейские?
– Здрасьте, – буркнула я.
– Добрый день, – следователь пожал секретарю протянутую ухоженную руку, точно хорошему знакомому, и приветственно кивнул мне: – Вот мы и увиделись снова.
С кислой миной я промычала нечто нечленораздельное, призванное выразить «радость нечаянной встречи», и плюхнулась на стул.
– Зоя Валерьевна? – Рыжков неприятно заулыбался, видимо собираясь устроить каверзу. – Почему во время нашего разговора вы даже не упоминали, какого рода услуги предоставляете господину Протаеву?
Владислав поперхнулся.
– Разве? – я решительно собиралась молчать, как партизан на допросе у немцев, но полицейский продолжил:
– Никогда не думал, что медиумы работают устроителями детских праздников.
Со стороны секретаря донеслось громкое икание.
– А вы полагали, медиумы питаются святым духом вместо хлеба? – хмуро уточнила я и исподтишка покосилась на Владислава.
Мы замолчали.
– Ну, вы уж тут согревайтесь, – Рыжков встал и, выразительно стрельнув глазами, заставил подняться сослуживца, – а мы посмотрим на лодочки. Когда ж еще такое развлечение представится?
Оставшись со мной тет-а-тет, очкарик очень нервно прочистил горло и для чего-то покосился на бармена за стойкой, занимавшегося натиранием бокалов.
– Зоя, можно спросить?.. О чем сейчас говорил господин следователь? Я немного недопонял…
– Владислав, я медиум. – На гладком лбу секретаря прочертилась глубокая складка, означавшая озадаченность. Пришлось пояснить: – Это тип экстрасенсов, которые видят мертвых.
– О! Теперь мне многое становится ясным.
– А вы считали, что у нас с вашим шефом интрижка? – хмыкнула я.