Влюбленный виконт
Шрифт:
У Элизабет была определенная манера награждать испепеляющим взглядом, который, по твердому убеждению Майлза, хранился для него одного. Взгляд этот представлял собой некую смесь презрения и возмущения.
– Насколько я доняла, лорд Питер не пользуется одобрением вашего королевского величества, – сказала она, усевшись на противоположном сиденье.
Тон у нее был сладким и укоризненным. Низко вырезанное платье из кремовых кружев поверх чехла цвета персика, блестящие волосы, искусно уложенные так, что несколько длинных темных локонов падал и на обнаженное
– Я ничего подобного не говорила, – возразила его тетка, с упреком глядя на дочь, в то время как карета отъехала от герцогского особняка в Мейфэре. – Я просто заметила, что для вас будет благоразумнее не все свое внимание уделять лорду Питеру Томасу. Во всяком случае, так показалось Майлзу.
– С каких это пор суждения Майлза о том, что благоразумно, стали критерием для оценки приличного поведения? – Элизабет бросила очередной уничижительный взгляд в его сторону. – Я слышала, что его имя связывают с некоторыми весьма сомнительными дамами. Например вроде некоей очень молодой графини, которая замужем за очень старым графом и которая любит развлекаться с холостыми молодыми людьми.
Тетка Майлза так и ахнула.
– Элизабет!
Девушка тут же покраснела, но взгляд ее не дрогнул.
– Так я слышала, и если он критикует мое поведение, быть может, мы можем рассмотреть его поведение тоже.
Это обвинение было настолько близко к истине, что Майлза гоже обдало жаром. В отношении графини он был скорее преследуемым, чем преследующим, но он не знал, что слухи об этом распространились так широко, что достигли невинных ушек его кузины. Однако он не уложил графиню в постель, и не потому, что леди этого не хотела. Он считал, что любовь к Элизабет мешает случайным связям, и единственное, в чем его можно было бы обвинить, это в безвредном флирте.
– Моя репутация не проблема, – чопорно проговорил он. – И у нас здесь не состязание.
– Я танцевала с мужчиной на виду у сотен человек. Моя репутация тоже не проблема.
– Спроси Люка, сочтет ли он, что Питер Томас – подходящий поклонник для тебя. – Пусть ее брат выразит свое мнение в дипломатичной форме. Если Майлз и был в чем-то уверен в жизни, так это в том, что Люк в данном вопросе согласится с ним.
– Хорошее основание для того, чтобы предложить моей матери увести меня с бала на глазах у всех.
Она была права, но и он тоже, и этот тупик раздражал его.
– Я знаю о нем такое, чего не знаешь ты.
В ее глазах был обычный вызов.
– Ну так расскажи.
Он прибег к неудачному объяснению. Кроме того, ему не хотелось повторять ей сплетни.
– Не расскажу.
– Тогда ты меня извинишь, если я не стану придавать особого значения твоим возражениям, потому что все, что ты думаешь, не имеет значения.
– Элизабет, – твердым голосом остановила дочь Сьюзетт, чей сердитый взгляд переходил с одного на другую с тех пор, как началась эта перепалка, – кроме вашего благополучия, у Майлза нет никаких причин возражать против кого-либо, кто выразит к вам интерес.
К счастью, никто не заметил, как он вздрогнул. Потому что у него были самые веские причины возражать против всякого, кто станет ухаживать за Элизабет, но он пытался защитить ее. Томас, без сомнения, не может не вызвать возражений.
– Спроси у Люка насчет Питера Томаса, – коротко сказал он. – Я не хочу больше говорить об этом.
Он, видите ли, не хочет.
От этого мужского высокомерия Элизабет хотелось закричать. Она уставилась на Майлза, думая о том, что ей станет легче, если она обмотает его шею шейным платком и начнет душить.
Скорее всего, решила она.
В действительности же она сама пришла к выводу, что лорд Питер слишком нарочито очарователен. Быть может, она молода и ее опыт светской жизни ограничивается несколькими месяцами со времени первого выезда, но голова у нее работает очень неплохо и она в состоянии отличить истинный интерес от расчетливого флирта. Единственная причина, по которой она танцевала с ним три раза, заключалась в том, что он оказался забавным собеседником и прекрасным партнером. Ничего больше.
Ей вряд ли требовалось вмешательство Майлза.
– Вот и хорошо. Но позволь мне сказать, что это…
Человек, сидевший напротив нее, вытянув длинные ноги и слегка опустив густые ресницы, издал тихий театральный стон и не дал ей договорить.
– Я знаю, Эл, ты бы не позволила ему зайти слишком далеко. Господи, неужели нужно продолжать этот разговор? Мы снова начнем препираться. Я высказался. Хватит об этом.
– Я не пустоголовая кукла, Майлз, – заявила она, отбросив его предложение. – И вполне в состоянии сама принимать решения, в том числе и насчет того, с кем мне танцевать и сколько раз.
– Ты можешь так думать, но сегодняшний вечер не совсем это доказывает. – Его голос был таким мягким, что это могло довести ее до исступления. – Скажи, он пытался уговорить тебя выйти с ним на террасу?
Человек, о котором они говорили, пытался это сделать. Пытался дважды, предлагал подышать свежим воздухом и полюбоваться звёздным небом. Заметив ее колебания, Майлз пробормотал:
– Ага. Так я и думал.
– Я отказалась. – Элизабет е трудом подавила не подобающее леди желание шлепнуть по его красивому самодовольному лицу. – Поэтому не нужно считать, что, если ты сунул сюда свой нос, это что-то изменило в моем поведении, разве только унизило меня, поскольку мама так демонстративно увела меня с бала.
– Я бы не назвал это унижением.
Он поднял темную бровь и скривил губы.
– Будь уверен, в следующий раз, когда ты будешь танцевать с той, кто мне не нравится, я непременно дам тебе знать.
– Ты ужасно отстаиваешь свою правоту, не так ли?
– А ты ужасно самонадеян.
– Господи, – твердо вмещалась леди Сьюзетт, не скрывая своего раздражения, – довольно. Майлз – взрослый человек, и может танцевать с кем пожелает. Я, например, ценю его беспокойство и заботливость.