Вмешательство извне
Шрифт:
Пятьсот метров!
Последний рывок – и щупальца настигнут Странника, которого жизнь уже почти покинула. Они окружают его, разевают свои ужасные пасти, готовясь поглотить, свиваются вокруг, точно клубок змей, но…
Волна искажения! Весь мир подёрнулся рябью, точно вода на ветру! Волна всё возвращается на свои места! Последними появляются Меридиан, Левиафан и вспышки приближающегося сражения двух армад!
Щупальца ещё быстрее устремляются к человеку… и проходят сквозь него, истончаясь и тая!
Бездна осталась позади! Император и Странник вывалились из неё в нескольких сотнях тысяч
И всё затихло. Резко и сразу. Тишина обрушилась на них, подобно горе, придавив своим монументальным безмолвием. Она вновь царила вокруг. Тьма, холод и тишина. Родной космос во всей его суровой, неприветливой, но столь желанной красоте.
И Странник, не подавая признаков жизни, медленно уплывал прочь…
Император, всё же сумевший справиться с разрядами, посмотрел на своего поверженного врага. Посмотрел надменно и с презрением.
«Я же говорил, что убью тебя, смертный, вырву твоё сердце. Глупая марионетка! Ты – не чета мне! А теперь пришло время для финала. И когда я добьюсь своего, то уже никакая Завеса меня не удержит», – подумал ящер. Руку свело от боли… Император оскалился: «И это всё, на что ты оказался способен? А метил так высоко», – презрительная ухмылка скользнула по его лицу. «А теперь ты всего-лишь труп. И воскреснуть уже не выйдет. Бездна выпила все твои силы», – ящер отвернулся, устремив взор к Левиафану…
Холод. Пронизывающий насквозь. Невероятный. Обжигающий. Такой, что способен, кажется, заморозить моментально что угодно – даже самое жаркое солнце.
И тьма. Абсолютная. Всеобъемлющая. Тьма, в которой нет ничего, кроме… холода?
«Пришло время для жертвоприношения», – беззвучно, будто разговаривая с самим собой, произнёс Император. Взор его, обращённый к гигантской космической станции ящеров, запылал, и в ментальную сеть по секретному, созданному самим Императором и подвластному только ему одному, телепатическому каналу он сказал: «Левиафану – протокол «Адский посланник»! Пробудить, пожиратель миров! Яви себя этой реальности и сокруши её!»
Это было послание. Послание к тому, что было сокрыто в самом сердце Левиафана и созревало в тайне ото всех многие годы. Даже для ящеров оно осталось незамеченным. Но теперь было готово совершить то, что приказал Император. Не предусмотренное создателями станции, но привнесённое давным-давно агентами хаоса, искажённое демоном сознание Левиафана! Демоническое сознание! И теперь оно пробудилось!
Холод не отступал. Впрочем – это холод. Он не может отступать или наступать. Он просто есть. Это данность. Факт. Но… Что-то не так. Тьма? Что-то с ней? Безбрежный океан абсолютной черноты. Невероятно чёрной черноты. Чернее даже чёрной дыры. Хотя… Что это? На самой границе восприятия, где-то очень-очень далеко… Мигает? Что-то… Это… Искра! И она постепенно становится всё ярче и больше…
…Левиафан вдруг замер. Не просто остановился – даже луч, которым он поддерживал сферу над Меридианом, отключился на мгновение. Однако планета всё ещё была в «заточении».
«Да, просыпайся, злой титан! Тебя ждёт небольшое, но очень важное дело», – Император праздновал, не замечая ничего вокруг. Предвкушение было так сильно. Он почти
Искра всё ярче. И кажется, что она летит навстречу! Всё ярче и всё больше. А холод почему-то начинает ослабевать. Сначала он медленно перестал обжигать, а затем – пронизывать насквозь… Вскоре вокруг разлилось приятное и нежное тепло. Как ощущение луча солнца на лице…
…Левиафан двинулся с места. Медленно и тяжеловесно. И двинулся он в направлении всё ещё не утихавшей битвы двух флотов. Огромный, окутанный алыми разрядами и усеянный циклопическими шипами шар неумолимо приближался. Эффекторы искрили, формируя вокруг себя кольца энергии. Император с нескрываемым наслаждением наблюдал за происходящим. Он знает, что должно случится. Предвкушает.
…Тепло повсюду. Оно вокруг и внутри. И мягкий свет, слепящий и зовущий куда-то. Он всё ближе. Так близко, как никогда прежде. И чем он ближе, тем теплее становится. Чем он ближе, тем сильнее жажда действия.
И вот он уже здесь!
Затопил собою всё, изгнав тьму, разорвав её в клочья!
Его приход подобен взрыву сверхновой – такой же быстрый, такой же яркий, такой же мощный. Но, в отличие от взрыва, этот свет не отнимает жизнь, а напротив…
Левиафан выстрелил. Внезапно. И сокрушительно. Мощные волны энергии, срываясь с его шипов, вгрызлись в дерущиеся флоты, не щадя союзников и буквально распыляя тысячи кораблей в один миг! Десятки, сотни тысяч кораблей! И это лишь начало – лучи станции нещадно терзают космос там, где мгновение назад были корабли. И медленно, будто щупальца, «втягиваются» в свои эффекторы-шипы на монструозном теле Левиафана. По ним, порождая причудливую игру света и тени, заструились кольца энергии и в этот миг стала видна совершенно невероятная картина – в этих лучах проступили очертания всех, только что уничтоженных кораблей, а рядом с ними – маленькие, крошечные светящиеся фигурки… люди и другие существа! Экипажи поверженных звёздных машин!
«Да, впитай их души, прими их! Сохрани и используй!» – на лице Императора заиграла зловещая улыбка, в то время как союзный флот под неистовым огнём армады начал перестраиваться, внезапно прекратив сражение! Невероятно, но похоже они собирались атаковать Левиафан не обращая внимания на флот ящеров!
«Давайте. Так даже интересней», – рассмеялся Император, наблюдая за перемещениями флотов и их безуспешными попытками противостоять друг другу и чудовищной мощи звёздной крепости Шао’ссоров. А станция раз за разом наносила удары, в миг сметая сотни и кораблей и впитывая души их экипажей… У армады союзников не было шансов.
Но вдруг какое смутное чувство – не тревога, даже не её тень – потревожило Императора. Некое… предчувствие. И с каждым мгновением это чувство становилось сильнее. Желание обернуться. И он не выдержал. Посмотрел назад.
«Нет! Это невозможно! Этого не может быть!» – потрясённо подумал демон и мысли его отразились в ментальном поле, наполненные удивлением, смятением, злобой и ненавистью. Потому, что он и вправду увидел то, чего уже никак не ожидал увидеть. Увидел то, чего не могло быть. То, с чем, как он думал, было покончено навсегда.