Вначале были легенды
Шрифт:
Раскопки свидетельствуют: «Колхида уже в конце второго и первой трети первого тысячелетий до нашей эры была одним из основных производителей железа и его экспортеров. Вся предгорная полоса исторической Колхиды была, как показали раскопки, буквально усеяна железоплавильными печами.
…На холмах, но всегда вблизи воды, в ущельях, оврагах — везде находят ученые железоплавильные мастерские древних колхов. В приморской полосе сырьем служили магнетитовые пески, а в предгорных, богатых железной рудой районах, — гематит.
По среднему течению рек Чолоки и Очхомурй, в бассейнах рек Хоби — Очхомурй, в зоне среднего течения реки Супса, возле устья которой находятся самые богатые в Восточном Причерноморье залежи магнетитовых песков, в Чорохи (это уже в Южной Колхиде) были обнаружены верой и правдой служившие колхам железо-плавильные печи — горны, выложенные камнями ямы, напоминавшие, как пишет в своей статье «Новооткрытые памятники древнеколхидской металлургии» Д. Хахутайшвили, перевернутую усеченную пирамиду. Дно печи имело полусферическое углубление, в нем скапливался шлак и образовывалась крица. Печь была снабжена воздуходувными мехами, были, разумеется, в этих мастерских наковальни для обработки криц, площадка для хранения запасов огнеупорной глины.
Очень похоже, что Восточное и Юго-Восточное Причерноморье как раз было той областью, которая (таков один из главных выводов исследователей, и выводов, надо сказать, оглушительно новых) обеспечивала железом не только все Западное Закавказье, но и экспортировала его в такие мощные страны того времени, как Урарту и Ассирия.
Еще недавно во всех учебниках, в том числе и школьных, распространение железа в Закавказье связывалось с урартской культурой…
Видимо, недаром первые на побережье Колхиды греческие фактории — Пичвнари, Уреки, Батумис-Цихс, как это сейчас становится ясно, находились вблизи мощных центров металлургического производства (бассейн реки Чолоки, нижнее течение реки Чорохи), чью продукцию знали издревле.
Еще одни раскопки — на так называемом Эшерском городище, что находится километрах в десяти к юго-западу от Сухуми.
…Терпеливо ведут работу археологи. Они находят в самом нижнем слое каменные орудия — скребки, резцы, скобели, изделия из кости. Селились тут с незапамятных времен люди, благо и до моря недалеко, не больше километра. Находят черепки — местной посуды, но и ввезенной тоже, украшенной розетками, вертикальными черточками, покрытой с внутренней стороны черным и сероватым лаком. К концу VII или во всяком случае к первой половине VI века до нашей эры относятся эти родосско-ионийские сосуды; но попадаются и бронзовые изделия колхидского производства. В более поздних, эллинистических слоях находят черепицу, мукомольные жернова. И снова уйма фрагментов местной и привозной посуды.
Основные выводы? Вот они: на месте древнего колхского поселения к началу VI века до нашей эры возник греческий эмпорий — торговое поселение. Достоверность этого факта хорошо подтверждается родосско-ионийской привозной посудой. Немного позже сюда начинают поступать и аттические амфоры и вазы. Г. Шамбе, руководивший здешними раскопками, подчеркивает: находки помогли почти на столетие отодвинуть начало истории греко-колхских регулярных взаимоотношений. И очень похоже, что уже с самого возникновения эмпория значительной была роль, которую играли в его деятельности местные племена.
Но вот еще один любопытный вывод: автор допускает, что «Эшерское поселение было одним из эмпориев, который стал основой Диоскурии».
О Диоскурии мы еще потолкуем. Сейчас же — об одном из самых значительных археологических открытий последних лет — древнем колхидском городе. Его следы были обнаружены уже давно, но особенно плодотворными оказались новейшие поиски.
Холм был треугольный. Весь в садах и виноградниках, он возвышался на западной окраине небольшого поселка, в живописном ущелье реки Сулори, левого притока Риони, той самой Риони, что была широко известна в древности под именем реки Фасис.
С двух сторон холм ограждали глубокие овраги, и некогда эта естественная преграда, надо думать, сыграла немалую роль. Хотя, увы, отнюдь не все нападения смогли отбить местные жители. Не раз взметалось тут ввысь пламя, неверным отсветом отражаясь в водах Риони, слышались гортанные выкрики, предсмертный храп коней, тяжкие удары в крепостные ворота огромной, похожей на корабельную мачту балки тарана, снабженной массивным железным наконечником, которому обычно придавали форму бараньей головы.
Накапливались ли враги в ближних лощинах, окружали ли холм, отрезая его от тылов, шли ли напролом, надеясь на превосходящие силы, — кто может это сейчас точно сказать? Достоверно известно, что по меньшей мере дважды уже в I веке до нашей эры город был взят, разгромлен и разрушен.
Сначала в 49 году, во время нашествия на Колхиду боспорского царя Фарнака.
…Праздник в честь Диониса был в разгаре, когда враги начали свой разбойный набег. Солнце уже село, и темнота окутала землю. Ворота удалось захлопнуть, но не сумели уберечься защитники от зажигательных снарядов нападающих. А затем, сотворив пролом в стене, а кое-где и поверх нее, боспорцы проникли внутрь городища.
Бушевал пожар и шел бой: возле ворот, у святилища с мозаичным полом, рядом со ступенчатым алтарем. Калились и трескались сырцовые кирпичи, с грохотом падали обломки пережженной черепицы, вспыхивали, догорая, деревянные балки перекладин.
Здесь шло в ход все, что попадалось под руку: ножи, дротики и боевые топоры. Здесь рубились мечами и, поднимая на копьях людей, сбрасывали их в темь глубоких оврагов. На помощь ворвавшимся спешили все новые и новые толпы.
…К утру все было кончено.
Какое-то время — вероятно, года два, жизнь еще теплилась в городе. Часть зданий удалось восстановить. Центральную террасу, на которой стоял город, обнесли новой крепостной стеной.
Оборонительные стены не помогли. На Колхиду продолжали сыпаться несчастья. Вскоре после Фарнака предпринял свой разбойничий поход Митридат Пергамский.
…И снова неистовая злоба чужеземных пришельцев выплеснулась над холмом. Город опять оказался во власти надменных, не ведавших жалости врагов.