Вниз по великой реке
Шрифт:
– Пушистик, ради нашего золотого господина, скажи, зачем все это?
– Мне нужно сделать еще накидку для Робин, – соврала я. – У нас в Шеллинге такая традиция.
Тогда мой станок – он был весь мокрый – все-таки занесли внутрь и поставили у входа. Я уселась и принялась гонять челнок, а капли дождя то и дело попадали на меня. Но мне было все равно.
– Шерсть же вся промокла! – сказал король.
– Это не важно – мы обрабатываем и прядем шерсть особым образом, и сырость ее не портит, – объяснила я.
Его величество посмотрел
– Пушистик, – заметил он, – но всем же известно, что шерсть садится. Иногда я начинаю подозревать… А у варваров есть женщины-маги? Думаю, ты могла бы быть одной из них.
– Нет, ваше величество, я не волшебница.
– А в таком случае можешь ли ты поклясться, что вся эта возня с ткачеством затеяна не ради какого-то другого мужчины? – пристал он.
У меня сердце екнуло, но я ответила:
– Это не для смертного, ваше величество.
Его это успокоило, хотя и не до конца, и он подошел к двери взглянуть на дождь. Хэрн сидел у выхода, прислонившись к каменной стене, и тоже мрачно пялился наружу. Озеро кипело и бурлило. Почти у самых моих ног вода среди камышей шла пузырями. Я то и дело, закончив очередной ряд, косилась в дверной проем. Горы окружали нас со всех сторон: высокие зеленые склоны, еще более высокие коричневые, и надо всем этим – черно-синие вершины, окутанные облаками. Теперь, когда дождь начал ослабевать, я расслышала шум несущейся со склонов воды. По каждому углублению и желобку бежали ручьи. Некоторые находились так далеко, что казались белыми штрихами, наподобие следа проползшей улитки; другие же, поближе, мчались по камням, поднимая водяную пыль.
– Думаю, отсюда мы далеко на лодках не уйдем, – произнес король и отвернулся, вполне довольный.
Пожалуй, он был прав. Нам придется покинуть Реку. Она впадала в озеро, протекая через узкую расщелину между скалами. Думаю, течение там бурное. А над этой расщелиной, на самой высокой и черной горе я разглядела белую полосу. Должно быть, это и был исток нашей великой Реки.
Хэрн тоже его заметил.
Столько всего произошло, а ткать совсем некогда! Хэрн смотрел на тростник у нас под ногами.
– Прилив начался. Глянь, течение пошло в другую сторону.
Я перегнулась через станок. Пузырьки, пена и мелкие веточки, которые прибило к берегу, медленно двигались вдоль него, к той самой расщелине. На мгновение показалось, будто Хэрн прав. Потом я спохватилась.
– Но прилив не добирается даже до Шеллинга!
Мы поискали взглядом Танамила, чтобы спросить его, что все это значит. Робин пряла, сидя с другой стороны дверного проема, а Танамил склонился над ней. Наших взглядов он не заметил. Эти мне влюбленные!
– Джей! – позвал Хэрн. – А разве здесь бывает прилив?
Тот подошел поближе и взглянул на воду. Меня он будто не замечал.
– Нет. Прилив доходит только до Красной реки. Это, наверное, водоворот. Вода быстро проносится
Культя его дернулась, как будто он хотел рукой указать на озеро.
Посреди озера начали образовываться волны. Я почему-то не очень поверила в слова Джея. Уж слишком это все походило на прилив.
А потом бурлящая вода докатилась и до тростника под дверью. Вспенился белый гребень, и мы с Хэрном тут же промокли. Посреди этого гребня из воды показалась голова и плечи матери. Мать, в отличие от нас, была совершенно сухая. И разгневанная.
– Танамил! – позвала она.
А тот вскочил и вытянул руку, как будто пытаясь отстранить ее.
– Я не могу общаться с тобой, – виновато произнес он.
– Но я должна с тобой говорить! – отрезала мать, сделав упор на слово «должна». – Танамил, тебе доверили стоять на страже! Отвлекись от Робин хоть ненадолго и посмотри, что творится вокруг! Канкредин приближается. Он со своими магами уже одолел половину Реки. Они гонят мои воды перед собой.
– Но… – непонимающе протянул Танамил. – Как, без Гулла?..
– Звитт рассказал им, что Гулл – мой сын. Канкредин понял, что его одурачили. Он возьмет вместо Гулла Хэрна или Робин. Колдун знает, куда они направились. Глупец! Забери волшебную накидку у короля и немедленно покажи Танакви, что с ней нужно сделать!
Мама развернулась. Белый гребень вскипел и опал. А над озером взмыл большой лебедь.
Наверное, королю и его людям мать все это время виделась как лебедь, который плавал у кромки воды и клекотал. Пока она давала указания Танамилу, воины принялись подбивать друг дружку взяться за лук, приговаривая, что у лебедя вкусное мясо. Едва лишь я оправилась от потрясения, вызванного словами матери, как Джей сказал:
– Эх, будь у меня обе руки, он бы от меня не ушел!
Вот теперь я невзлюбила Джея.
Утенок, пригнувшись, протиснулся между братом и ткацким станком.
– Где накидка? – тихо спросил он.
– В королевской лодке, в сундуке, – прошептал в ответ Хэрн. – Я сейчас учиню какой-нибудь переполох, а вы с Танакви заберите ее.
Я посмотрела на Танамила. Он бурно закивал, но вытянул руки вперед, изобразив, будто они связаны, – хотел так показать, что ничего не может сделать.
– Приготовьтесь! Как только поймете, что на вас никто не смотрит, – бегите! – прошептал Хэрн.
Я с трудом заставила себя притворяться, будто тку.
Утенок же выдернул из воды пучок камышей и принялся лениво плести небольшую циновку. Вид у него был такой, словно ему до смерти скучно.
Нам не пришлось долго ждать. Король заметил, как побледнела Робин. Когда сестра увидела мать, она выронила веретено и выпрямилась, сцепив руки. Я поняла по движению ее губ, что она шепчет: «О нет! Мама!» Кажется, Робин решила, что во всем виновата – именно из-за нее Танамил пренебрег своими обязанностями. Когда тот наклонился и принялся что-то ей шептать, сестра ему не ответила.