Внук Бояна
Шрифт:
Князь, сам приказывай! Головы положим!
— Коли покажешь в боях с врагом удаль молодецкую, тогда и говорить зачнем. А пока — прочь с пути! Прочь!
Люди расступились. Ярослав хлестнул коня, тот взвился на дыбы и вихрем рванулся вперед. За ним поскакал Юрко. Он был доволен Ярославом: отрешается юный князь от мальчишеского бахвальства, властность захватывает его. Пусть пока трепещут перед ним вот такие душегубцы, но придет пора, и половцы почувствуют его державную руку.
С врагом глаз в глаз
Слух о новом окраинном княжестве, где принимают на
В Соснове землянки и мазанки глиняные тянулись уже вдоль обрыва. А внизу у самой воды рыбаки рубили струги. Их женки плели сети да кошелки, бондари сколачивали кадки для засола рыбы, долбили пеньки для ульев. На вешалах вялились соленые лещи и сельдь. Вываривался рыбий клей для торга. Всеми хозяйскими делами ведал Епифан — от зари до зари не присаживался. Всюду старосты за порядком следили, дань собирали. Князь приедет — получай готовое!
На высоком месте начали строить церковь, рядом поставили деревянную, с коньком, башню — звонницу. Случись тревога — загудит чугунное било, отлитое Епифаном.
Между кручами оврагов, на мысу, отгородили дубовым тыном княжий двор и там строили хоромы из круглых сосновых бревен. Епифан и его друзья-умельцы, резчики по дереву, готовили искусно разукрашенные карнизы и балясины, витые столбы для приемных лестниц, входные двери и рамы для окон.
А пока все дела князь Ярослав с Епифаном решали в наскоро сколоченной приказной палате. Здесь они принимали от старост пошлины и отправляли проезжих купцов, судили и рядили всяческие дела. Дьяк сидел — законник. Отсюда выезжали в объезд по округе и в каждом селении ставили своих кузнецов строить плавильные горны или ковать оружие и лемеха.
Но булата не хватало, и Ярославу не раз пришлось побывать у братьев — Пронских князей. В обмен на меха, воск и кожи он выговаривал у них помощь металлом и разными воинскими доспехами. Теперь пронские кузнецы тоже ковали оружие не покладая рук.
Некогда было съездить к старшему брату Роману, да и далековато до Резани. Отправил послание с нарочным. Ответ не радовал: князь Роман требовал за помощь полного подчинения, жить и творить дела по его указке, ничего не начинать без его ведома и совета, суд не судить, договора не рядить без его согласия.
Ярослав снова отправил старшему брату теперь уже сердитое послание, обвиняя его в жестокой ненасытности. Письмо составляли вместе с Юрко, послание дышало вольным духом. В ответ старший брат обещал прислать боярина для переговоров.
У Юрко было полно дел: он объезжал новые селения с наказом князя крепить острожки бревенчатым тыном, с башенками и пристрельными проемами. Сам лез на башни, подсказывал, как сделать неприступнее каждое сельцо.
По краю лесов, от которых начиналась широкая степь — Дикое поле, Юрко ставил караулы из лихих дозорщиков, и те с высоких дерев следили за движениями половецких ватаг. В самой степи лазутчики выискивали, нет ли примятой травы или надломленного бурьяна, не попадутся ли следы некованых
Однажды подъезжал Юрко к Соснову и увидел Кузяна. Он пахал делянку — только что выжженное польцо. Плуг его деревянный с железным лемехом еле вытягивал усталый конек, и сам оратай впрягся, ухватил за оглоблю, тянул рядом с конем. Юрко видел, как трудно рвет лемех крепкую землю, задернованную пыреем. И вспомнилось: киевские оратаи искусно облегчали труд, приделывая впереди лемеха нож, и он сначала отрезал целинный пласт, а лемех лишь подхватывал его снизу и переворачивал травой вниз.
Юрко подъехал, поздоровался с Кузяном и сказал:
— Плохо твое дело, друже, коню тяжко.
— А и пахарю достается. Лучшее-то, поди, у бояр, — ответил Кузян, вытирая пот с лица.
— А должно быть у нас. Надо подумать, как сделать. — Юрко нахмурился, раздумывая. И вдруг как опомнился:
— А поедем-ка с тобой на мельницу?!
— С кем воевать? С Яришкой? — Кузян прищурил один глаз, смотрит снизу на всадника, а глаз сердитый.
— Ты чего загривок ощетинил? Князь тебе сказал: никто Яришку не отберет у тебя, ты же наш воин! А мы ей — как братья.
Кузян чуть не задохнулся от охватившего чувства радости:
— Ну, спасибо тебе... — Еле выговорил, глубоко дыша. — А я горькой думой изошел. Тяну плуг рядом с конем и коню завидую: ничего такого он не знает. Душа у него не стонет...
— И я вижу: исхудал, — усмехнулся Юрко, — одни мослы остались. Говорю тебе: со своей дурьей бедой кончай!
— Теперь — да! А то ночей не сплю: во тьме Яришку вижу — то с князем, то с тобой.
— Ну и еще раз дурень! Ты отневоль ее от богов.
— Она деда слушает! — Кузян стоял, покачивая головой, уставился в землю, думал. И вдруг встрепенулся: — Не поможет ли княжеское слово?
— В этом помочь дадим, — сказал Юрко. — А ты все же пока сей хлеб да и просо. К свадьбе твоей пива наварим. Давай паши!
И Юрко принялся растолковывать парню, как легче пахать травянистые пласты: приделать к плугу резак. Его уже придумали мудрые смерды Киевщины. Надо живей ехать в ковальню, к Савостию, рассказать, какой должен быть нож, пусть ковали пораздумают и сотворят еще добротнее.
— Да где железа возьмешь? Я и сам теперь выковал бы.
— Пойдешь от князя к боярину Туряку и привезешь сколько надо.
— Ой, нет! Боярин накормит железом так, что и головы не подымешь, в землю ляжешь. Люты глаза у Туряка! Людишки его стоном стонут.
— Чего ж не бегут?
— К нам? Тяжко подняться в неведомое. У каждого семья.
— Помочь надо, все обсказать. Собрались бы ночком... Осенние ночи - долгие, по морозцу далеко уйдешь. А тут и снежок подможет: все следы запорошит. Главное, чтоб поднялись. Возьмись-ка! Отовсюду собирай обёздоленных. Всех веди к нам!