Внук Бояна

Розанов Сергей Константинович

— За их радостью горе по пятам ходит...

Гости притихли. Они уставились в лицо хана, ожидая грозных, уничтожающих слов. А Беглюк внимательно рассматривал Юрко, будто старался разгадать его мысли. «Ты смел, но бесхитростен — что на уме, то и на языке. Ты не уйдешь, не выполнив мою волю! — подумал хан и обрадовался новой мысли: — Не подослать ли князю Роману этого шутника?.. Что узнает — у него не удержится на языке...»

— У нас есть верный друг — конь! быстро заговорил он. — Единственный друг! Наш конь примет любые муки, но не обманет и в бою вынесет. Он, как друг, отдает нам свою кровь. Когда в походе негде достать пищи, мы открываем жилу на шее коня

и пьем его живую горячую кровь. Конь — наш спаситель. Конь для батура — как брат, боевому коню цены нет... Если кто украдет коня — отдает десять коней и краденого в лучшем виде. Если нет у вора коня, у него отбирают детей. Если нет детей — самого режут... А у руситов за краденого коня берут три гривны — позор! За коня — кусок серебра!.. Нет, для нас конь — как отец! Мы неделями не спешиваемся, и он терпит... Он лучше любого слуги!.. Конь — наши крылья, говорим мы. А ваши кони покорно тянут соху, как буйволы. Вы обуваете коня в железо, а когда подходите к нему с седлом, он вытягивает шею и голову, ожидая хомута. Так и ваши люди — привычно привязаны к месту. А мы не строим городов. Разве мы хуже птицы, чтобы жить в клетке? У нас есть одна забота — война! Позор умереть не в бою! Таков обычай предков...

Беглюк понимал, что ему не следовало при гостях вести долгий и откровенный разговор с пленником. Но этот русич не походил на пленника, вел себя независимо. С ним любо говорить. Какая же сила стоит за ним? Как поступить с ним: как с пленником или оставить при себе певцом? Он многое знает — слушать его приятней, чем сказочника. Что если одарить его золотом, усадить рядом с собой?.. Тогда русич будет сказывать и петь то, что прикажешь. О-о, а приказать можно многое...

После осмотра пленников купец Галай сидел в юрте князя Асапа. Здесь был прохладный полумрак. Узорчатый ковер, огибавший всю решетчатую стену юрты, был увешан кривыми ятаганами в ножнах, спущенными луками и колчанами. Тут же висели ковровые и кожаные путевые сумы. Внизу, на кошме, лежали легкие походные доспехи, кованые латы и щиты. Рядом в кожаных кольцах стояли копья и сулицы* (*короткие метательные копья).

Купец сидел рядом с младшим братом князя Турогом и разглядывал вещи, приготовленные половцами для обмена. Все это было только что доставлено княжеской ватагой после набега на Русь.

Турог вынимал из кожаных мешков и раскладывал сапоги из красного и зеленого сафьяна, расшитые узорчато, развертывал перед купцом собольи и горностаевые шубы, шкурки черных бобров и лис, развязывал тряпицы с драгоценностями, открывал хитростно вырезанные из кости ларцы с браслетами них золотая узорная чеканка знаменитых новгородских искусников. Все расхваливал безудержно: обмануть иноземца — лучшее дело батура, бог Кам порадуется...

Галай не спеша рассматривал каждую вещь и отбирал то, что ему обещало наживу. Дела его шли удачно. Он выгодно выменял пленников у Беглюка на отрезы дорогих тканей, и хан остался доволен, даже согласился с купцом, что торговля — занятие, достойное великих мира, хотя военная добыча все же несравненно заманчивее. Хан пригласил купца остаться в становище, жениться, пока он здесь, на половчанке и вести торговые дела. Купец уклонился от прямого ответа. Тогда Беглюк посоветовал ему погостить до осени и обещал давать Проводников для каждого каравана, идущего в путь к морю и обратно с новыми товарами. Выгода была явная, и Галай согласился.

Князь Асап сидел на подушке в стороне от них, следил за медленными и важными движениями купца. Рука у князя была на перевязи, он морщился и ворчал:

—

Этот певун чуть не перерезал мне жилы. На что бы я тогда был годен?! Сидеть у костра, видеть, как батуры собираются в поход, и чувствовать, что напрасно клокочет кровь?

— Был бы караульным у старушек! — проговорил Турог.— Но кто мог подумать, что проклятый урусит так завидно владеет мечом?

Купец оторвался от беличьей шубки, приоткрыл заплывшие глаза и сказал:

— Я хотел и его выменять у хана, но хан сказал, что любит небывалое и сам хочет приручить русича. Он забыл, что сокола не заставишь плавать.

Турог усмехнулся и, нагнувшись к брату, шепнул:

— А не продать ли бойкого гусляра этому жирному сурку? Он хвалит его, он даст много добра. Ведь урусит — твой пленник!

Асап от удовольствия щелкнул языком, прищурился.

— Моя добыча! — воскликнул он, ударив себя в грудь и добавил: — Хотя и Кащеря помог.

— Возьмем певуна ночью, так что никто не услышит, — продолжал нашептывать Турог. — Все будут думать, что урусит сбежал.

— Мы отберем у хана мой подарок?

— Так и нужно. Хан жаден, как и все старики. Он даже не дал тебе ничего за этого певуна-русита... Одарил куском мяса! Ха! Награда!.. Э-э, что тебе хан! Их теперь столько развелось в Дешт-и-Кыпчак — степи не хватает! Уже и говорят на разных языках — не поймешь, о чем речь ведут, какому богу молятся. Разброд пошел. А старый хан не вечен. Тогда мы, тайные батуры Смерти, выберем тебя властелином всей Дешт-и-Кыпчак. Ведь был же когда-то единый хан кипчаков? Перед ним трепетала Византия и все люди закатных стран. И ты будешь таким всесильным ханом, с тобой мы завоюем все Резанское княжество. А там и все земли, до самого крайнего конца, где начинается вода.

Асап усмехнулся: еще не пришел черед, хан еще силен! Пристально посмотрел на купца и сказал:

— Султаны за морем любят потешников. Там ты променяешь гусляра на золото?

— Я подарю его самому императору.

— И тот осыплет тебя милостями? Будешь придворным купцом? А что я получу от тебя?

— Достойное князя! Ты — батур из батуров, получишь желтый оксамит — рытый бархат. Он светится, как солнце, из него шьют себе платье и наши цесари. Это будет достойно князя Асапа Непобедимого.

— А мне? — вмешался Турог. — Человек не ходит на одной ноге.

— Пусть будет так! — решил Асап. — У головы два глаза — куда смотрит один, туда и другой.

— Русич должен быть невредим, — предупредил Галай.

— Будет так! Но пусть сегодня светящийся бархат принесут нам. А певца, клянусь мечом, ты получишь в любое утро, как только соберется в путь твой первый караван. И да покарает меня земля и небо, если слова мои уйдут на ветер!..

Купец не скупился. Турог хотел было выгодно запродать ему своих рабов, но тут у кибитки послышался шорох. Вошел ханский лекарь, подозрительно оглядел всех.

— Я пришел сделать перевязку, — сказал Сатлар.

Асап облегченно вздохнул. Но в глазах его не потухла настороженность. Он давно приглядывался к ханскому знахарю, втайне страшась его черных суровых глаз...

Кибитка Юрко — на горе, почти над самым обрывом. Не со скрытой ли целью: ночью толкнут в пропасть, и все кончится... А надо жить, сделать задуманное...

Решетчатые стены кибитки обтянуты пестрой тканью, снаружи белая кошма. Земляной гладко прибитый пол чисто выметен и посыпан желтым речным песком, у стен устлан кошмой. Там, на мягких овечьих шкурах, лежал Юрко. У изголовья стояло блюдо с кусками баранины и кувшин кислого молока.