Во имя Чести
Шрифт:
— Понимаю. Не поклянёшься, и я плюну на все обещания и просто сбегу. Меня, конечно, потом убьют, но я изо всех сил постараюсь организовать вам дипломатический скандал с Землёй с плавным переходом в военный конфликт, — пригрозила я. Он хотел было возразить, но, судя по всему, прочитал в моих глазах или эмоциях непоколебимую уверенность в подобном исходе, и сдался. Или ему просто очень не хотелось со мной ругаться.
— Клянусь Честью Доры и Законами Чести, что не совершу самоубийства, — обречённо изрёк он. — Теперь-то мы можем идти?
— Теперь
Честно говоря, я была уверена, что добиться от Инга добровольного отступления от привычной линии поведения и моральных принципов будет невозможно. Что он так и будет упорно ворчать, что всё это неправильно, и «так нельзя».
Однако, когда я натянула джинсы и вертела в руках свой спортивный бюстгальтер, дориец меня приятно удивил. В том смысле, что он подошёл ко мне сзади, обнял обеими руками (без перчаток, счастье-то какое!), зарылся носом в ещё влажные волосы. Приятно.
— Мм? — поинтересовалась я, накрывая его руки своими.
— Сложно удержаться. Особенно теперь, — шумно вздохнул он.
— Что, осмотр остальных достопримечательностей откладывается на неопределённый срок? — ехидно поинтересовалась я.
— Не обязательно. Просто мы будем любоваться природой, — возразил Инг, а я не поверила своим ушам.
Он же только что пошутил! Во всяко случае, я готова была поклясться, что в голосе звучал смех.
— Пойдём, — выпуская меня из объятий, предложил мужчина.
— Пойдём, — согласилась я, торопливо одеваясь. — Эй, а почему туда? Мы же вон оттуда пришли!
— Тропа идёт кольцом, — пояснил он. — Сюда уже гораздо ближе, чем в обратную сторону.
— А, ну раз так, — покивала я с умным видом. — Слушай, а расскажи мне пока, для чего у тебя эти узоры на теле? Они тоже какие-нибудь жутко ритуальные и имеют сакральный смысл?
— Хм. В некотором роде. Основная функция всё-таки практическая, хотя методика обучения тоже является традицией.
— Погоди, давай сначала, — я затрясла головой. — Методика обучения чему?
— Давай сначала, — покладисто согласился он. — Дар Зеркала, проявляясь, функционирует хаотически. Это приносит вред как самому Зеркалу, так и окружающим: мы не можем отрешиться от чужих чувств, а люди слышат наши эмоции. Поэтому первое, чему мы учимся, это самоконтроль, для чего собственно и нужны эти татуировки.
— И как они помогают сосредоточиться? — опешила я.
— Не они сами; скорее, процесс их нанесения, — ответил он.
— Всё равно не понимаю, это же быстро. Раз-раз — и готово.
— Это нынешними технологиями. А такие татуировки наносятся специально обученным мастером традиционным методом.
— Погоди, традиционным — это иголкой что ли? — недоверчиво уточнила я. Нет, ну не могут же они быть настолько дикими?!
Оказалось — нет, вполне могут.
— Именно. В общем-то, упражнение очень простое. Ты сидишь в изолированной комнате, вдвоём с мастером. И задача примитивная: суметь погасить собственные ощущения, заняв спокойствие у мастера. На первый взгляд кажется, что так оттачиваются не те навыки, но тут вопрос именно самоконтроля. Есть контроль — и дар слушается в любом проявлении.
— Так мастер же должен чувствовать боль жертвы! Тьфу, то есть, объекта приложения мастерства. Или они все поголовно мазохисты?
— Я же говорю, мастер не любой, а со специальной подготовкой и очень редким даром. Они получаются только из очень спокойных и флегматичных людей, на которых не действует дар Зеркала. Насколько я знаю, на всей Доре их сейчас всего трое, один из который уже дряхлый старик. Ну, и пара учеников.
— И что, никаких других способов обрести этот контроль нет? Или тут именно в ваших дурацких традициях смысл?
— Ты слишком категорична, — философски вздохнул он. — У разных культур разные обычаи, глупо критиковать что-то только за то, что ты этого не понимаешь.
— Воспитатель нашёлся, — пренебрежительно фыркнула я. — Свою команду бы сначала научил землянок не цеплять. И сам бы научился принимать чужие традиции, а не наезжать на мою одежду.
— Все мы несовершенны, — невозмутимо пожал плечами Инг. — И я тоже необъективен. Но у меня была и другая причина критиковать твой наряд, не только непонимание и неприятие. Мне и так слишком сложно давался контроль над собой, а когда ты находилась рядом, да ещё в таком виде…
— Хм. И вчерашнее платье тебя поэтому так разозлило?
— Я же говорил, я не злился, просто пытался взять себя в руки. И сегодня тоже. Я не могу на тебя злиться, совсем. То есть, умом понимаю, что ты поступаешь плохо, потому что порой делаешь что-то назло, но не могу рассердиться. На кого-нибудь другого — да, наверное. А ты даже при самом худшем своём поведении вызываешь только лёгкое раздражение, — он весело хмыкнул.
Интересно, юмор передаётся половым путём? Или просто юмор — это нечто из очень близкого окружения, и шутить с посторонними — моветон?
Всю обратную дорогу мы легко и свободно болтали о какой-то ерунде. Очень неожиданно было видеть Инга таким расслабленным; кажется, мне уже почти стало стыдно, что он из-за меня так мучился. Правда, ключевое слово здесь всё-таки «почти», потому что стыдиться стоило бы, только если бы я его целенаправленно изводила. А он молчал и страдал по собственному почину, и это был исключительно его выбор.
Но в результате путь домой пролетел гораздо бодрее, чем тянулся в сторону гор. И по возвращении я первым делом решительно загнала капитана в ванну: после дня на свежем воздухе самочувствие было отличным, но пахло от нас не розами. Естественно, загнала я его туда в своей компании. А что, ванна большая, места много, все поместимся!