Во славу Отечества
Шрифт:
– Я хочу знать, когда, наконец, Вы будете наступать, Фош! Мне стыдно, что наша армия постоянно пятится перед врагом, беспардонно показывая бошам свой зад. Когда Вы исполните свое обещание и очистите нашу страну от захватчиков!
Фош стоически выслушал в свой адрес град упреков и, когда Клемансо выдохся, заговорил спокойным ровным голосом:
– Людендорф постоянно опережает нас своими ударами, заставляя тратить на их отражения все наши стратегические резервы. Он играет ва-банк и ему пока везет. Нам нужен всего месяц, или на худой конец, три недели спокойствия на фронте, чтобы собрать все свои силы в один кулак и ударить по противнику под Верденом. Я полностью ручаюсь за успех, но мне нужно время.
– Падение Парижа может расколоть страну, и тогда Ваше наступление может не состояться, Фош, Вы это понимаете?
– Заняв Париж, немцы не смогут продвинуться в глубь страны к Орлеану или Гавру. Я ручаюсь вам за это.
– А если с помощью своих монстров они перебросят полк, или даже дивизию в Ваш тыл и снова вскроют Вашу оборону, что тогда? Именно этот вопрос, насколько я знаю, рассматривался Вами сегодня на заседании штаба.
– Самый лучший выход - это новое русское наступление, пусть даже против австрияков. Сегодня сообщили, что умер император Франц-Иосиф, это очень благоприятный момент для наступления в Галиции. Немцы обязательно снимут свои войска с нашего фронта, и мы получим передышку.
– Знали бы Вы, какую цену они за это просят! – взорвался Клемансо, сверля маршала злобным взглядом.
– Вам решать, господин президент. Хочу только сказать, что у Парижа осталось около 36 часов.
В пылу военных страстей этих дней, мало кто обратил внимание на происшествие, случившееся в немецком Бреслау 5 июля. В этот славный солнечный денек в особняке польского адвоката Ковальского разыгралась страшная драма. Основной её фигурой был постоялец пана адвоката господин Пилсудский, находившийся там под домашним арестом германской полиции.
Его арест носил чисто условный характер, поскольку в особняке находилось всего два представителя власти в лице агентов сыскной полиции, фиксировавших все перемещения своего подопечного по городу и его встречи.
В тот злополучный день один из агентов, спускаясь с крутой лестницы, подвернул ногу, и его товарищ поспешил отвезти больного к врачу, проживающему в двух кварталах ниже по улице. Именно поэтому, ворота поместья незваному гостю открыла личная охрана пана Юзефа в лице трёх дюжих поляков.
Они исподлобья рассмотрели седовласого кавказца в поношенном костюме, державшего под левой рукой средних размеров коробку, тщательно завёрнутую в пергаментную бумагу.
– Что надо?
– недружелюбно буркнул старший из охранников, однако, гостя подобный тон ничуть не смутил.
– Пан Юзеф дома? – произнёс он на хорошем немецком языке и, не дожидаясь ответа, повелительно произнес, – доложи, что Камо пришел.
То, с какой лёгкостью и обыденностью прибывший назвал имя вождя польских боевиков, а так же столь известное в их среде имя, заставили спросившего охранника немедленно повиноваться, оставив гостя под присмотром двух других стражей спокойствия Пилсудского.
Не прошло и пяти минут, как охранник торопливо вернулся и с почтением пригласил Камо следовать в дом. Оказавшись в прихожей, кавказец изящным жестом повесил свое соломенное канотье на вешалку для шляп и ловко пристроил свою коробку на тумбочке для перчаток.
Окинув себя в зеркале и поправив костюм, гость неторопливо, с достоинством, поднялся на второй этаж, где располагалась приёмная и личные апартаменты главы польского легиона.
Здесь его попросили распахнуть пиджак, на что Камо только презрительно фыркнул, но подчинился. Охранники с полным знанием своего дела осмотрели гостя пана Юзефа, но ничего стреляющего и режущего у него не обнаружили.
– Ну, довольно, не заставляйте моего дорогого гостя стоять в гостиной,- пророкотал Пилсудский, выходя из дверей роскошного кабинета, временно превращённого в приёмную для посетителей,- для него в этом доме найдутся более достойные апартаменты.
Он театрально повел кустистой бровью, и охрана сейчас же отскочила в сторону, хотя всего пять минут назад старый бомбист лично приказал им обязательно проверить внезапно появившегося гостя.
– Прошу,- Пилсудский дружественным жестом пригласил Камо, и вслед за гостем прошел в богато обставленную комнату. Она наглядно демонстрировала, что глава польских легионеров ничуть не бедствует, и дела его идут хорошо. Появление в особняке Пилсудского столь известного в среде революционных боевиков гостя, как Камо, сильно заинтриговало хозяина.
Старый боевик прекрасно знал своего гостя по довоенному времени, когда он сам занимался экспроприацией царских банков в Польше. Громкие нападения Камо на банки Кавказа и его берлинская эпопея, по своей значимости ничуть не уступали славе самого пана Юзефа, если даже не превосходили её. Известие охраны о приходе Камо вызвали настороженность и ревность в душе командира легиона, но весь вид гостя наглядно показал, что тот переживает не лучшие свои времена, и поэтому Пилсудский моментально ощутил свое превосходство над своим собратом по бывшей профессии.
Соблюдая правила хорошего тона, хозяин дома вначале поинтересовался здоровьем Камо и его родных, затем стал говорить об общих знакомых и только после этого поинтересовался причиной приведшей к нему дорогого гостя.
Камо сначала сконфуженно помолчал, но вместе с тем, не утрачивая чувства собственного достоинства, сообщил, что бежал из России, и теперь вынужден искать для себя временное пристанище, чтобы переждать лихое военное время. Зная, что у пана Юзефа есть хорошие связи в Германии, он надеялся на его помощь в легализации. Сейчас так трудно получить хорошие документы.
Слушая слова просителя, Пилсудский внутренне ликовал. Помимо воли хозяина грудь выпятилась вперед, голова гордо приподнялась вверх, и польский вождь, принял позу патрона, который общается с человеком ниже его по положению. К Пилсудскому уже ранее являлись беглецы из России, для которых режим Корнилова был смертельной угрозой, поскольку все их прежние и нынешние деяния попадали под смертельную статью. Все они боялись напрямую связаться с германскими властями из-за опасения немедленного ареста и скорого суда военного времени. Поэтому пан Юзеф с его связями с германской полицией и разведкой, был очень и очень полезен этим русским неудачникам.