Во тьме

Шаттам Максим

Висевшие на стене кухни часы лениво показывали 01:00. Бледные холодные отсветы зимы робко отражались на паркете гостиной, создавая впечатление, что деревянная игрушечная лошадка медленно шевелится. Вазы-канопы с каскадами растений вяло покачивались на цепочках. Вдруг в замочной скважине приглушенно звякнул ключ, и в прихожей появилось усталое лицо Аннабель. Удобно устроившись на софе под сотканным в Андах пледом, мы имеем возможность остаться совершенно незамеченными. Впрочем, она не включает свет. Снимает обувь и, неслышно скользя по паркету, пересекает комнату. Ее тень падает на прикрепленные к стене снимки, все эти тягостные воспоминания. Аннабель беспечно

кидает свой бомбер на стул и направляется в кухню. Распускает пучок волос, освобождая длинные косы, свободно спадающие теперь ей на плечи. Присаживается на корточки перед холодильником, открывает дверцу, и ее уставшие черты озаряются светом. Прислонившись спиной к стене, она пьет молоко прямо из картонного пакета. Горькие обрывки воспоминаний пьянят. Она часто приходила сюда посреди ночи, обнаженная, чтобы попить молока, не закрывая дверцу. После секса. Еще чувствуя на коже пот Брэди, солоноватый бархат расставания.

Мы смогли бы увидеть, как она садится на плитки пола в гостиной, вытягивая ноги, превращающиеся в бесконечные тени. Как в ночной тишине она кусает губы, и по ее щеке стекает нежная блестящая жемчужина.

Наступает момент затмения — у каждого человека есть такие минуты, — когда ему не требуется никакого ободрения, ничьего присутствия, одно лишь время способно излечить его боль. Через толстую дверь мы выбираемся в спящий город.

Пальмы… Золотистый песок, лазурное море, барашки пены мягко наползают на берег, обволакивая своим теплом щиколотки Аннабель. Он сзади, смеется, это так необычно, его рука только что легла женщине на бедро. Сильное, уверенное движение, вызывающее у нее внутри пьянящий жар — ощущение, которое она так давно не испытывала. Она медленно поворачивает голову, ее косы скользят по плечу, они — как свидетельства ее личной жизни. Вот он, его силуэт, она поднимает лицо, и…

С колотящимся сердцем Аннабель села в кровати.

Звонил телефон.

С трудом переводя дыхание, она посмотрела на табло будильника. 3:12. Она заснула совсем недавно. Оцепенение и паника уступили место смутной тревоге. В груди появилась тяжесть. Протянув руку, она схватила трубку:

— Да?

— Сожалею, что разбудил вас. Есть новости.

Она узнала голос звонившего.

— Это важно, хмм… Думаю, вам надо приехать. На самом деле, вы обязаны приехать.

Брэтт Кахилл. Молодой инспектор.

— Что за новости? — вздохнув, спросила Аннабель.

— Как бы получше выразиться… Убийца оставил сообщение. В смысле, Боб… он обращается к вам.

Остатки сна мгновенно улетучились из головы детектива.

— Что? Как это?

— Ну, это непростой вопрос. Скажем так: послание принесла женщина.

— Женщина? Одна из жертв? Она выжила?

Кахилл колебался.

— Да, почти.

— Как это?

— Это не совсем привычное послание, детектив. На конверте стояло ваше имя. Его прикололи к коже, прямо на грудь. — Помолчав, Брэтт Кахилл добавил безразличным тоном: — Она все время кричала, что видела дьявола, побывала в Аду.

Аннабель закрыла глаза. Все происходило, как во сне, слишком быстро. Весь этот кошмар.

— Я еду, — решительно сказала детектив.

И уронила трубку на подушку.

40

Брэтт Кахилл выбросил жевательную резинку в пластиковую корзину. Потянулся и хрустнул позвонками. В последнее время ему почти некогда было заниматься спортом.

Он слишком устал. Проводя полные тревог дни и ночи, полицейский разучился управлять собой. Если он хочет продержаться до конца, надо сбавить темп, работать меньше. Однако ночь снова выдалась бурной, и он ничего не мог с этим поделать, приходилось шевелиться. Торчать здесь теперь — это занятие явно не шло ему на пользу. Однако предстояло еще столько сделать до завтра. Все организовать…

Дверь за спиной Кахилла отворилась; стараясь собраться, он встряхнул головой и уставился на вошедшую Аннабель О'Доннел. Ее волосы напоминали лианы, а глаза горели огнем, как у собравшегося на охоту хищника. Женщина была явно взволнована.

— Где она? — сразу же спросила Аннабель.

Кахилл взял свое пальто:

— В Трентоне, Нью-Джерси. Она шла по обочине, ее заметил один из водителей. Там о ней позаботятся.

Они быстро спустились по узкой лестнице и сели в машину Аннабель, способную передвигаться по занесенным снегом дорогам. По пути Кахилл рассказывал:

— Ее подобрали в час ночи, всю обмороженную. У нее шок.

— А послание?

— Как мне объяснили, конверт самый обычный, но с пометкой сверху «Детективу Аннабель О'Доннел, ДПНЙ».

— Он хочет обратиться к полицейским, которые расследуют его дело. Мы постарались, чтобы в новостях, попадающих в прессу, присутствовало только мое имя, это даст Тэйеру и остальным больше возможностей действовать.

Аннабель не стала добавлять, что это было сделано по совету Бролена.

Кахилл посмотрел на нее:

— В любом случае, конверт был приколот большой булавкой прямо к соску. Девушка, словно зомби, двигалась по дороге и даже не стала прятаться. Сейчас ей занимаются, а местные полицейские ждут нас.

Аннабель надавила на педаль акселератора.

Проехав под позолоченной колокольней Трентонского Капитолия, машина подкатила к больнице. Полицейский в униформе ждал их снаружи, куря сигарету. Он был высоким и обладал мускулатурой кетчера. [29] Зеленые глаза внимательно рассматривали проходивших мимо. Приблизившись к Аннабель и Кахиллу, он пожал им руки:

29

В бейсболе — игрок, принимающий пропущенный после подачи мяч.

— Привет. Помощник шерифа Хэннек. — Подавая руку Аннабель, он оглядел ее с головы до ног. — Идемте, девушка находится на втором этаже. Только что установили ее личность.

— Быстро, — удивился Кахилл.

— Удача. Она состояла на учете: как-то угнала в Филадельфии тачку, а недавно позвонила ее мать и сообщила властям, что дочь пропала. Полтора месяца назад.

— Есть идеи, где она могла быть все это время? — спросил Кахилл, зная, что этот вопрос пока точно останется без ответа.

— Нет, будем допрашивать друзей, выяснять. Она живет в Филиппсбурге, недалеко отсюда.

Шагая чуть позади, Аннабель прислушивалась к разговору двух мужчин. Ее не оставляло убеждение, что ни один из друзей не виделся с девушкой после ее бегства. Бобу нравилось держать жертвы возле себя. Долго. Это доказывали даты на фотографиях, нанесенные автоматикой цифровой камеры или ручкой, — иногда они на несколько месяцев отстояли от момента похищения. Фотографии Спенсера Линча и Лукаса Шапиро этим не отличались; данная особенность была характерна для последнего случая — сорока девяти негативов, сделанных Бобом.