Во времена фараонов
Шрифт:
Таков заголовок знаменитой CXXV главы, важнейшей из всей «Книги», наряду с главой XVII, где смотря по заслугам судьба ведет людей к раю или к аду. Мертвый целует землю у порога чертога Суда. Там, под ковчегом, увенчанным фризом из свернувшихся змеев, заседает Существо Благое, Осирис, искупитель и судия, ожидая сына своего, «приходящего с земли». На середине стоят большие весы; около них Маат, владычица Правды и Правосудия, готова взвешивать сердце умершего. Неподалеку ужасающее животное, Амамат, Пожирательница, полукрокодил, полугиппопотам, обращает свою пасть к Осирису, как бы испрашивая позволения растерзать прибывшего. Кругом, по восточному обычаю на корточках, сидят 42 божества в саванах; это суд, состоящий из выборных 42 провинций Египта. Умерший подает смиренное прошение: он только что оправдал себя в 42 канонических грехах; каждому из 42 судей подлежит один из грехов и соответствующее наказание. «Привет вам, владыки Правосудия, привет тебе, бог великий, владыка Правды и Правосудия. Я пришел к тебе, мой повелитель,
Следует перечень этих грехов, совершение которых мертвый отрицает; эта Исповедь Отрицания является для нас моральным кодексом. Мертвый опять дает общий и безличный их перечень, а потом оправдывается перед каждым из судей:
«Я не сотворил зла; я не совершал насилия; я не украл; я не повелел предательски убить человека; я не умалил приношений (богам); я не говорил неправды; я не заставил пролить слезы; я не был нечистым; я не убивал священных животных; я не портил возделанных полей; я не был клеветником; я не впадал в гнев; я не творил прелюбодеяния; я не отказывался услышать слова правды; я не изрекал проклятий ни царю, ни отцу своему; я не загрязнял воду; я не допускал дурного обращения хозяина с рабом; я не давал клятвы (напрасно); я не подделывал коромысла весов; я не отнимал молока ото рта младенцев; я не ловил птиц богов в сети; я не отверг воду в пору ее; я не перерезал оросительную канаву; я не загасил огня в час его; я не поносил бога в сердце своем. Я чист, я чист, я чист!»
Прошение услышано, ибо Тот и Анубис вопросили весы, положив на одну чашу сердце мертвого, на другую изображение Правды; равновесие обеих чаш свидетельствует об искренности исповеди. Тот заносит на свои таблицы результаты взвешивания и говорит Осирису: «Умерший подвергнут взвешиванию на весах; нет в нем никакой вины; правда в сердце его, стрелка показывает равновесие, сомнения нет, все члены его совершенны». Осирис выносит приговор, который мы находим иногда на гробницах записанным на таблицах, как подлинный документ. «Да взойдет усопший победителем, дабы направиться, куда пожелает, в близость духов и богов. Он не будет отвергнут блюстителями ворот Края Закатного» (рис. 29).
Рис. 29. Суд над мертвыми (с папируса Мааткара). XXI династия.
Каирский музей
О наказании не могло быть и речи для «того, кто обладал этой главой, написанной на плитке из чистого мергеля, взятого с поля, по которому ни разу не прошел плуг». А следующая глава приводит оправданного мертвого к огненному бассейну, который охраняют четыре павиана: «О вы, четыре обезьяны, что судите и бедного и богатого, что питаетесь правдой, уничтожьте во мне всякую скверну, уничтожьте грехи мои!» «Мы уничтожаем все твои скверны, мы уничтожаем все грехи твои», – отвечают стражи огня. Не есть ли этот огненный бассейн чистилище, преддверие обители праведных? Выйдя победителем из испытания, мертвый становится равен богам Абидоса или Гелиополя; его голос раздается повсюду, ибо он исповедует Истину; «приказ отдает, чтобы мог он совершать все свои перевоплощения» (гл. CXXVIII), и он «переступает врата неба, земли, ада, подобно душе Ра». Избирая свой удел по собственному желанию, он садится в солнечную ладью, где становится воплощенным Ра, «ибо двойник бога соединился с тем, кого он любит» (гл. CXXXIII); он может поселиться и в раю Осириса. Он должен узнать имена всех богов, его братьев (у одного Осириса около сотни имен, которые читаются в молитвословиях), и названия семи чертогов рая, четырнадцати ворот, четырнадцати обителей и их стражей. Кто знает имя вещей или существ, владеет их тайной и подчиняет их себе. Проникший в эти высшие тайны умерший познал все то, что должны ведать боги; он чувствует себя членом их семьи: «боги окружают его и любуются им, ибо он стал одним из них» (гл. CXLVIII).
Покончив с эти разбором, попытаемся глубже проникнуть в тайны, обучением которым похвалялись египетские жрецы и знание которых делало человека подобным богам. «Очи ваши отверзнутся, и будете вы как боги, познав добро и зло», – говорит змей Бытия.
«Книга Мертвых» не только, согласно обычному изречению, путеводитель странника в краях запредельных, руководство безупречного покойника; она хочет дать ключ к важнейшим загадкам мира богов и людей; она хочет удовлетворить «жаждущего религиозных верований, желающего познать свое происхождение, пекущегося о своей судьбе» [180] ! Откуда пришел человек, куда он идет – таков главный вопрос, на который «Книга» стремится ответить своими формулами; с этой точки зрения двумя полюсами сборника являются главы XVII и CXXV; одна – Бытие, другая – Евангелие священной Книги египтян. Разоблачать эти тайны было страшно; они передавались от отца к сыну как ритуал семейного культа, но с какими предосторожностями! «Не показывай этих глав ни одному человеку за исключением самого
Как произошла Вселенная? Этот вопрос рано приходит на ум детям и народам во младенчестве. «Эта Книга научит тебя познать то, что произошло в Начале» (гл. CXLVIII).
В начале мира не существовало ничего, кроме бездны первобытных вод, чье имя Нун. В те времена, говорят «Тексты пирамид», «не было еще ни неба, ни земли, ни людей, боги еще не родились, и не существовало смерти [186] ». В воде плавал Дух первобытного бога Атума; он носил в себе животворящую силу существ и предметов. Атум от неподвижности перешел к действию, произнеся слово: «Гряди ко мне» [187] , – воскликнул он; и, раздвоившись, Атум создал Солнце Ра. Были ли Атум и Ра отец и сын? Вовсе нет; вдвоем они образуют единое лицо, «ибо бог есть атом неделимый, в самом себе носящий творческую силу собственного бытия» [188] . Итак, в начале времен раздалось творческое Слово, и был Свет. Относительно сущности учения среди богословов было полное единомыслие, но имя творца менялось, смотря по городам. Жрецы Абидоса приписывали «Гряди ко мне», вступление к мирозданию, Осирису; духовенство же Гелиополя приписывало эту честь Атуму. Что народу трудно было понять, это каким образом свет мог существовать в инертном состоянии в воде Нуна, причем вода не угашала огня. Затруднение разрешалось аллегориями. Ра в Нуне был соколом, закрывшим глаза; когда он открывает их, сверкает солнце; или же это дитя, спрятанное в лотосе; когда лотос всплывает, из него восходит солнце.
Атум-Ра привел тогда в порядок Хаос: из самого себя, «без содействия женщины», он извлек два элемента, воздух и огонь, в образе разнополой четы Шу и Тефнут. Вторая пара, Геб и Нут, олицетворяла землю и небо, распростертые друг над другом; воздух Шу, проскользнув между ними, разделил богиню Небо и ее супруга Землю. Жестокая разлука; и если небо окружает землю со всех сторон, это потому, что ноги и руки богини еще касаются земли. Шу продолжает поддерживать в воздухе звездное тело в положении, которое стало позой Атласа, поддерживающего небесный свод. И если на поверхности земли есть мучительные неровности, то это потому, что Геб продолжает бороться с Шу; он приподнимается на локте, сгибает колено, но каменеет в этом положении. От Неба и Земли родились две пары: Осирис и Исида (вода и оплодотворенная ею земля) и Сет и Нефтида (бесплодная почва пустыни). Вражда между плодородной землей и пустыней нашла себе выражение в мифе об Осирисе и Сете, ведущих между собой борьбу как добро и зло. Эти четыре первые пары, от которых произошли остальные боги, составили с Атумом «великую Девятку (Эннеаду), пребывающую в Гелиополе». Книга выразила это представление, говоря, что Атум-Ра преобразовал неподвижных в восемь богов, извлекши из Хаоса восемь элементов, до этой минуты бездеятельных и смешанных. [189]
И вот великая тайна, которая открывалась мертвому: человек сам божественной сущности; как и боги, он изошел из Ра. Во времена творения он вытек, подобно слезе, из глаз создателя, боги же изошли из уст его. Вместе с человеком все вещество возникло из божественного глаза, изошло от света. Не было ничего во Вселенной, пока творец не увидел предметов и не назвал их по имени. «О ты, впервые открывшийся себе самому, в те времена, когда не существовало ни одного бога, когда не было имени ни одному предмету… Когда отверз ты глаза твои и взглянул ими, стал свет для целого мира… бог, что порождает богов, людей и вещи! Все составляет часть божества: «Ты небо, земля, вода, воздух и их обитатели!» Мир – лишь форма божественного духа: «Ра, исходящий из Нуна, это душа-бог, творящий материю, т. е. свое тело». [190]
Если Вселенная – лишь тень божественной души, то мертвый, которому открывается эта тайна, сознает свою истинную сущность. Частица божественного целого, одаренный душой и телом по образу создателя, он заключает в себе все сущее. Прошлое не таит и будущее не обещает ничего, что бы не заключалось уже в нем самом. Не холодный урок теологии читает посвященный в XVII главе «Книги» – он восторженно приподнимает завесу видимостей и получает откровение своей истинной природы:
«Я Атум, единственно существовавший в Нуне, я Ра, когда он восстает в Начале, дабы управлять всем тем, что он создал… Я бог великий, который творит самого себя, то есть Нун, отец богов. Что это значит? (толкование): это Ра, творящий свои члены, которые становятся богами свиты Ра.
Я есмь Вчера, и я ведаю Завтра. Что это значит? (толкование): Вчера – это Осирис (смерть), Завтра – это Ра (будущее).
Я великая птица Бену, обитающая в Гелиополе; я итог бытия и существ. Что это значит? (толкование): Бену – это Осирис в Гелиополе. Итог бытия и существ – это тело его; другими словами, это всегда и никогда; всегда – это день, никогда – это ночь».
В какой мере египтянин из народа понимал эти символы? Мы допускаем, что один только посвященный способен был усвоить пантеистическое объяснение Вселенной, божественную самотворящую материю, где все божественное во всем; непосвященный же, по меньшей мере, знал, что человек происходит от богов и что это божественное происхождение определяло его судьбу.