Во времена фараонов
Шрифт:
Теперь именем Магомета спускается и поднимается камень, покорный рукам неверных. Напрасно газель отдала свою жизнь, а дневные рабочие – свой труд. Дело, которому столько тысяч существ в течение столетий посвящали свою жизнь, утрачивает что-то из своей тайны и высокохудожественного значения, когда инженеры и археологи изучают его слабые места, сносят и восстанавливают стены.
Но то, что совершается теперь в Египте, не есть дело кощунственного любопытства. Реставрация храмов – неизбежное зло для предотвращения более крупных бедствий. Задача не в том, чтобы доставить взорам банальное удовлетворение при виде непрерывных линий и вполне законченных зданий. Красота линий – не единственное достоинство египетских храмов: ее, быть может, было бы еще больше, если бы предоставить их своему облику умирания и если бы одни художники искали
II. Дипломатия фараонов
В конце лета 1887 года в одном из мало посещаемых округов Среднего Египта, около деревни Хагги-Кандиль, населенной бедуинами Эль-Амарны, феллахи в поисках строительного материала в неисчерпаемых каменоломнях, какими являются старые храмы, мирно разрушали некоторые части стен боковых пристроек большого здания, что ныне признано дворцом Аменхотепа IV (XV в. до н. э.).
Аменхотеп IV был сыном Аменхотепа III и той царицы Тейе, чьи печати найдены в микенских дворцах Крита и Греции. Египет в то время господствовал над всем Востоком после того, как фараоны XVIII династии подчинили себе острова Средиземного моря, Красного моря и Переднюю Азию. Чтобы подойти к Дельте и Сирии, Аменхотеп IV покинул Фивы, столицу своих предков. На севере Ассиута, в Среднем Египте, находилась царская столица Ахетатон. В этих-то развалинах и рылись наши феллахи.
Очищая почву от накопившегося мусора, они нашли больше, чем могли ожидать, – прекрасные кирпичи, некоторые обожженные, большая же часть из сырой глины, четырехугольные и продолговатые; они были очень мелкозернистые, цвета черного, желтого и красного. Это был превосходный материал для наших импровизированных каменщиков. Пришло ли кому-нибудь из них в голову стереть вековую пыль? порыв ли ветра сдвинул песок, забивший поры ила? Но кирпичи внезапно явили странные вырезанные знаки, словно проведенные стилетом и разделенные правильными линиями. Всем крестьянам известно, что их земля изобилует сокровищами, поэтому с кирпичами, носящими начертания, обошлись бережно. Принялись рыть землю; в непродолжительном времени обнаружили два тайника в виде колодцев: они оказались наполнены исчерченными кирпичами. Находку сложили в корзины, навьючили ими ослов, и через несколько дней торговцы Ахмима, Луксора и Каира уложили в свои склады часть документов.
Первыми учеными, извещенными об этом, были Буриан, директор французской школы в Каире, и Гребо, в то время директор Попечительства о древностях; они купили несколько экземпляров и, весьма изумленные открытием в Египте склада вавилонских таблиц, покрытых клинообразными письменами, сообщили о документах самым сведущим ассириологам, Опперту, профессору College de France, и Сэйси из Лондона. Изумление было так велико, что, прежде всего, специалисты сочли их подложными и пренебрегли ими. Но, узнав о существовании сотен, а по другим сведениям – тысяч исписанных кирпичей, мало-помалу заволновались: казалось невероятным, чтобы подделыватели могли быть так расточительны.
Музеи Лондона, Берлина, Вены, Парижа сделали несколько скромных закупок; большая часть перешла в руки Даниноса-паши, в Александрии, и коллекционера Графа, перепродавшего их Берлинскому музею. Начиная с апреля 1888 года всякие сомнения рассеялись. Сэйси расшифровал имена царей Вавилона и сирийских вождей; великий египтолог Берлина Адольф Эрман прочел картуши фараонов Аменхотепа III и Аменхотепа IV, начертанные клинообразными письменами, и оказалось, что кирпичи эти были в высшей степени интересными посланиями, которыми во времена гегемонии Египта обменивались князья Сирии или пограничных стран и их сюзерены, фараоны. Это была древнейшая известная до сих пор дипломатическая корреспонденция, ей 34 века, и ее-то вьючные ослы несли в корзинах, исправлявших по этому случаю должность «чемоданов».
Как прискорбно признаться, что критический дух ученых оказался
Когда таблицы Эль-Амарны были вкратце расшифрованы, оказалось, что эта дипломатическая переписка распределена по сериям: тут было 6 писем одного вавилонского царя, 9 – царя Аляшии, 4 – царя Митанни; в тех и других обсуждались отдельные случаи, что указывает на правильные сношения. 46 посланий принадлежало некоему Рибадди; 5 или 10 отправлены из Иерусалима Арадгиббой и Азиру, губернатором одного сирийского города; около сотни корреспондентов представлено одним-двумя письмами. Итак, мы имеем дело с настоящими письменными актами. На одном из кирпичей упоминается о «складе архивов царского двора»; одно из нижеприведенных писем приглашает фараона справиться с экземплярами, которые хранятся в его канцелярии. Две развалившиеся комнаты Эль-Амарны и были, по-видимому, складом архива Министерства иностранных дел фараона.
Это просто кладовые, куда сваливали в кучу кирпичи, заботясь о них столько же, сколько о кипах бумаг на чердаках наших министерств. Краткая надпись египетскими знаками, начертанная на полях одной клинообразной депеши, гласит, что первоначально склад находился в Фивах, столице фараонов XVIII династии; но когда Аменхотеп отверг Фивы как религиозный и политический центр, общественные учреждения были перенесены в Ахетатон (Эль-Амарну) и дипломатические архивы водворены в скромный дворцовый флигель.
До нас дошли некоторые указания относительно служебного персонала при архивах: найдена именная печать, принадлежавшая «Джедену, подручнику Шамаса-Ники». Джедену, судя по имени, – египтянин; по-видимому, он занимал должность писца под начальством Шамаса-Ники, несомненного вавилонянина. Флиндерсу Питри, производившему основательные раскопки в этой части Эль-Амарны в 1891 г., удалось открыть имя еще одного чиновника, написанное чернилами на камне: «царский писец Хеперра». Он думает, не без основания, что это был египетский директор Правления, под чьим начальством находился вавилонянин Шамас-Ники, при котором, в свою очередь, состоял египтянин Джедену. [37]
Присутствие иностранца-вавилонянина объясняется тем, что все дипломатические акты написаны клинообразными, т. е. иностранными для Египта письменами. Употребление этого языка при дворе фараона было нововведением; ни в одном документе более раннего периода на это нет никаких указаний; неудивительно потому, что к этой иностранной «дипломатии» был приставлен иностранец. Как нам известно, египетские иероглифы изображают буквы, звуки слогов и понятия фигурами людей, животных, растений, всевозможных предметов, воспроизведенных с самой добросовестной правдивостью; знаки очень легко узнавать, а для египтологов зрительное их чтение даже привлекательно и легко. У вавилонян, напротив того, письменные знаки, бывшие вначале фигурами, аналогичными египетским иероглифам, очень быстро подвергались стилизации, а потом видоизменению. Употребление мягкого кирпича как материала и стила для начертания письмен привело писцов Евфрата к замене прямых и извилистых линий человеческой и звериной фигуры или очертания предмета рядом прямых штрихов, которым стило придавало вид гвоздя или угла (откуда название клинообразные письмена). Мало-помалу звезда, голова животного, человеческая рука превратились в группы штрихов, следующих друг за другом в горизонтальном или вертикальном направлении; в настоящее время неопытному глазу так же трудно узнать в них первоначальную фигуру, как в китайских знаках, представляющих не более как силуэты существ и предметов, искаженные преувеличенной стилизацией.