Водоворот [Венера Прайм 2]

Прюсс Пол

Они зашли внутрь, закрыли решетку и молчали, пока лифт, вид которого выдавал его двухсотлетний возраст, поднимался, — его электрические контакты скрипом своим напоминали воркование голубей.

— И куда это мы? — раздраженно спросил бродяга.

— Сейчас тебя зарегистрируют, а потом дадут что-нибудь поесть.

— Лучше чего-нибудь выпить.

— Это не возбраняется, но сначала, все-таки, накормят.

На верхнем этаже парень в черной куртке отодвинул решетку и, высадив спутников, отправился на лифте вниз, очевидно его функция была на этом закончена. Женщина повела своего подопечного к открытой двери в конце коридора.

Они вошли в кабинет, уставленный

книжными полками. Высокие окна выходили на балкон — башня Сен-Жермен-де-Пре [6] в обрамлении кружевных занавесок.

— А вот и наш ученый. — Загорелый, элегантный, в белой трикотажной рубашке мужчина, по виду не старше пятидесяти, удобно устроился за столом. — И как же его зовут?

— Боюсь, у нас не было времени познакомиться.

— Вы называете меня ученым? — Бродяга выглядел ошарашенным.

— Ты ведь изучаешь египетские древности, не так ли? Как мне сказал мой друг господин Бовине, ты несколько вечеров с увлечением рассматривал их в витрине его магазина.

6

Аббатство Сен-Жермен-де-Пре. Париж. 

Бродяга моргнул. Озадаченное выражение промелькнуло на его лице, стирая воинственность. — В них что-то есть, — пробормотал он.

— Может быть, они говорят с тобой?

— Я не читаю эти письмена.

— Но тебе бы хотелось. Тебе кажется, что в них есть какая-то то тайна, которая может наполнить твою жизнь смыслом. Ведь верно?

Лицо бродяги посуровело:

— Не лезьте ко мне в душу. Вы обо мне ничего не знаете.

— Что ж, ты совершенно прав — нам необходимо познакомиться, если ты конечно согласишься у нас обучаться. Ну как? — Тон мужчины стал доброжелательно-официальным.

Бродяга подозрительно уставился на него. Женщина, все еще державшая его под руку, успокаивающее глянула ему в глаза:

— Меня зовут Кэтрин. Это Месье Леке. А тебя как зовут?

— Гай. Меня зовут Гай. — Это прозвучало так, что было видно что решение принято.

— Не волнуйся, Гай, — сказал Леке. — Все будет хорошо.

Общество, которое представлял Леке, было очень избирательным. Его не интересовали люди старше тридцати, тяжело больные, с явными физическими или умственными недостатками, а также те, кто сильно увлекся наркотиками или алкоголем, не интересовала молодежь, безвольно, бездумно прожигающая жизнь. Общество обращало в свою веру лишь тех, кто стремился хоть чего-то добиться.

Поэтому Блейк постарался, чтобы его маскировка соответствовала этим требованиям. Иначе владелец магазина — месье Бовине, возможно, не потрудился бы поставить о нем в известность господина Леке. А вызов полиции преследовал цель заставить Блейка сделать быстрый выбор.

Спасители «Гая» после того, как накормили его ужином с бокалом хорошего красного вина, поселили его в комнате с кроватью, шкафчиком и сменой одежды.

На следующий день в ближайшей клинике он прошел тщательный медицинский осмотр. Затем наступили долгие дни занятые знакомством с воспитателями и своими соседями. Кроме него в подвальном помещении было еще пятеро «гостей» две женщины и трое мужчин. У каждого была отдельная каморка. В одном конце узкого коридора находились душ и туалет, а в другом — кухня и прачечная. Гостям было предложено, если кто захочет, помочь там в работе. Блейк сначала отказался, он хотел посмотреть, как на это прореагируют, — ничего не случилось; начиная со второй недели

он стал помогать в прачечной, но, похоже, и на это никто не обратил особого внимания.

Кормили воспитанников в большой комнате на первом этаже, окна которой выходили во внутренний двор. Таким образом, людям из соседних зданий было видно что Афанасийцы занимаются своим почетным делом — кормят голодных. Еда была хорошей и простой: овощи, хлеб, рыба, яйца, иногда мясо. В этой же комнате каждое утро и после обеда, происходили «дискуссии», проводимые воспитателями, очень похожие на сеансы групповой терапии, за исключением того, что их единственной заявленной целью было дать гостям возможность узнать друг друга.

Кроме Кэтрин были еще три постоянных сотрудника, в возрасте около тридцати лет. Пьер — здоровяк, который спас его от полиции, а также Жак и Жан, которые вместе с Кэтрин проводили «дискуссии», и вели беседы с кем-нибудь из «гостей». С Блейком разговаривала в основном Кэтрин, в первые дни она не отходила от него ни на шаг. Леке больше видно не было.

Возможно все эти имена и «гостей» и воспитателей были вымышленными.

Как считал Блейк, здесь происходила оценка способностей рекрутов и пригодность их к той или иной работе в организации, а также отбраковка. В зависимости от индивидуальности каждого, это занимало разное время от нескольких дней до нескольких недель.

Так австриец Винсент находился в школе уже больше месяца. — Музыкант-самоучка играющий и поющий по ресторанам. Его «коронкой» были песни рабочих, строивших большие космические станции, и сам он мечтал полететь в космос, но утверждал, что дорога туда ему закрыта из-за некой темной истории произошедшей в прошлом. Впрочем подробности случившегося он не раскрывал. Причины столь долгого пребывания его в «чистилище» были не совсем понятны.

Саломея, двадцати одного года от роду, была родом с фермы близ Вердена. — Смуглая, крепкая девушка, родившая первого ребенка в четырнадцать лет, вышедшая замуж в шестнадцать и родившая еще троих детей, но так и не нашедшая времени на образование. Теперь дети были у ее матери, а сама она бродила по улицам Парижа. Ее мечтой было поступить в театр. Несмотря на довольно слабое умение читать, она писала пьесу.

Саломея появилась в организации всего за несколько дней до Блейка. Через две недели она уехала, видимо поучила распределение. Вот только какое?

Лео, худой, подвижный датчанин, путешественник по всему миру — всякий раз, когда ему удавалось наскрести плату за проезд. Автор путевых дневников, которые он посылал своим друзьям в средствах массовой информации. Лео выбросило на берег в Париже после того, как он пешком пересек Северную Африку, и когда на него обратили внимание Афанасийцы он не ел уже четыре дня. Из всех «гостей» Лео был единственным, кто не ставил перед собой цели, выходящей за рамки настоящего. Он утверждал, что доволен своей жизнью такой, какая она есть. И поэтому Блейку было не ясно подойдет ли он Афанасийцам.

Локеле — мускулистый и высокий, чернокожий из Западной Африки, которого еще младенцем привезли в пригород Парижа. Его родители умерли во время эпидемии. Далее — приют, уличные банды и наконец срок в исправительном лагере за грабеж и нанесение тяжких телесных повреждений. Афанасийцы подобрали его через неделю после освобождения, после недели бесплодных поисков работы, в то время как голод и отчаяние толкали его вновь на ограбление.

Сообразительности и ловкости у Локеле было предостаточно. Он нуждался в образовании. Он нуждался в социализации. Блейк гадал, смогут ли Афанасийцы собрать личность из этих осколков.