Водоворот

Уоттс Питер

— Тогда сочтены дни твои, литтварь моя. Кена Лабина обратили. Он теперь работает на корпов.

Чтобы прийти к такому заключению, надо было сильно поумнеть. А вот говорить подобные вещи в ненадежной компании уже не столь разумно. Дежарден начал выписывать линии на консоли.

— Надо ее прикрыть, — продолжал Тессекрат. — Кто-нибудь из вас сейчас находится в центральном поясе Северной Америки — скажем, в районе Великих озер?

Никаких обращений к логу локального трафика, никакого отлова Тьюринг-софта втихомолку, никаких следов в канале. Никакой активности в тех

областях, за которыми мог приглядывать Тессеракт. Ахилл тоже по­умнел.

— Да пошел ты, Тесси. — Какой-то скептик под ником Хиигара. — Ты думаешь, мы впишемся за личного импресарио Лени Кларк, стоит ему сунуться в чат?

В локальном узле ничего. Дежарден начал отслеживать смежные серверы.

— Я улавливаю скептицизм, — заметил Тессеракт. — Вы хотите спецэффектов, да? Демонстрации возможностей.

— Мамочки! — воскликнул Посейдон-23, и его голос утонул в реве океана.

Дежарден моргнул. Секундой ранее в списке канала числилось шесть человек. Теперь же там заговорили разом четыре тысячи восемьсот шестьдесят два пользователя. По отдельности ни одного голоса нельзя было различить, но их слаженный оглушительный рев оказался до невозможного отчетливым: цифровой гул без всяких искажений, помех, аритмичного заикания от наклады­вающихся друг на друга или потерянных при передаче байтов.

Вновь тишина. Список схлопнулся до прежних шести человек.

— Получите, — произнес Тессеракт.

«Черт побери, — подумал Дежарден. Потрясенный, он изучал результаты на консоли. — Она говорит сразу со всеми. Разом».

— Как ты это сделал? — спросил Хиигара.

— Предпочел бы не делать, — шепнул Тессеракт. — Это привлекает внимание. Кто-нибудь из вас сейчас находится в центральном поясе Северной Америки — скажем, в районе Великих озер?

Дежарден заглушил болтовню: напав на след, он больше в ней не нуждался. На сервере одной больницы в другом конце города, похоже, расплодилась какая-то жизнь. Ахилл зашел внутрь, выглянул наружу через порталы.

Там оказалось еще больше фауны. Дежарден сделал шаг вбок и очутился в бюджетном регистре города Осло. След вел в...

Еще шажок.

Тимор. Вся зона кишела паразитами. Конечно, в смысле дезинсекции эти вспомогательные области до сих пор жили как в двадцатом веке, но не настолько же...

«Вот оно, — подумал он. — Ничего не трогай. Бей в корень».

Так Ахилл и сделал. Он шепнул несколько милых банальностей контроллерам шлюза и системным часам, сверкнул удостоверением, чтобы успокоить их. «Скоро куча пользователей жутко расстроится», — подумалось ему.

Дежарден ткнул в консоль. На другом краю Земли все до единого веб-порталы в границах тиморского узла накрепко захлопнулись.

Время внутри него пошло с запинками.

Оно не остановилось совсем — без определенного уровня итерирования системы скопировать то, что внут­ри, было бы невозможно. Это не должно было сыграть решающей роли. Что пара тысяч циклов, что пара де­сятков тысяч. Может, противник, двигающийся словно в покадровой съемке, и понял что-то, но поделать с этим — если Дежардену повезло — ничего не мог.

Ахилл проигнорировал скопление

трафика на шлюзах Тимора. Не обратил внимания на жалобные запросы других узлов, недоумевавших, почему их фиды вдруг накрылись. Он видел только математику в пузыре: архитектуру, операционную систему, программное обеспечение. Файлы, программы и фауну. Процесс в каком-то смысле походил на телепортацию: каждый бит фиксировался, прочитывался и реконструировался на другой стороне света, а оригинал оставался нетронутым, несмотря на всю глубину вторжения.

Готово.

Тиморский узел вздрогнул, вновь набирая скорость. Внутри что-то внезапно запаниковало; фауна завихрилась подобно листьям в торнадо, раздирая протоколы, ломясь в двери, запоздало выпуская себе кишки. Неважно. Не успели.

Дежарден улыбнулся. Актиния попала к нему в аквариум.

В террариуме Дежарден мог остановить время полностью.

Перед ним все лежало как на ладони, застывшим мгновением: программная эмуляция самого узла, копии каждого регистра и адреса, каждый спин и каждый бит. Он мог запустить всю систему одной командой.

И тогда она разлетелась бы через пару секунд. Точно так же, как и тиморский оригинал.

Поэтому он сделал резервные копии логов и регистров и разместил их снаружи, соединив двусторонним фильтруемым каналом с оригиналами. Он прошел через каждый портал, ведущий из узла — ныне те обернулись воротами в забвение, ибо пузырь висел в пустоте, — и слегка их провернул.

Ахилл оглядел творение рук своих. Время замерло. Ничего не двигалось.

— Мёбиус, явись, — пробормотал он.

Актиния вскрикнула. Тысячи незарегистрированных ехе-файлов бросились к логу трафика и искромсали его на куски; миллион сбежал через порталы.

А еще в десять раз больше затаились и наблюдали:

как изувеченные логи быстро восстановились, даже не успев покровоточить, получив помощь прямо с небес;

как фауна, спасшаяся бегством через один портал, вынырнула из другого и в растерянности закружила на месте;

как посреди хаоса открылся канал и с Небес воззвал голос:

— Здравствуй, Актиния.

— Мы не разговариваем с тобой. — Бесполый, без выражения голос. Заданный по умолчанию.

Она все еще терзала учетные записи, но теперь десятком разных способов одновременно: аккуратно под­делывая, атакуя в лоб и применяя все промежуточные варианты. Ничего не сработало, но Дежарден был все равно впечатлен. Актиния оказалась чертовски умна.

Так же умна, как плетущий сеть паук, слепо подчи­няющийся удовлетворению своих жизненных потребно­стей. Как птица, рассчитывающая груз семян в клюве до третьего числа после запятой в зависимости от ветра и расстояния.

— Нет-нет, тебе просто необходимо поговорить со мной, — мягко произнес Дежарден. — Ибо я есть Господь. — Он выловил наугад местного зверька, маркировал и отпустил на свободу.

— Кончай фонить, кретин. Лени Кларк — вот Господь. — Косяк рыб, стая перелетных птиц настолько сложны, что для их полного понимания необходимы матричная алгебра и вычислительные машины. Голосовой код Актинии шел откуда-то изнутри.