Военно-эротический роман и другие истории

Штейн Борис Самуилович

Остался только этот длящийся взгляд и потрясшая молодого человека фраза почти незнакомой девушки:

– Я тебя никогда не обижу, Мартын!

Теплая прибалтийская весна способствовала малознакомым влюбленным: погода не гнала в поздний час с улицы в помещение, позволяла не отвлекаться. Мартын несколько раз останавливался, чтобы поцеловать Дзинтру. Девушка с загадочной улыбкой подставляла теплые губы. После поцелуя лицо ее становилось еще загадочней, словно говорило: это – только маленькие секреты. До настоящей тайны еще далеко.

Понимал, понимал Мартын, что девушка тянется к человеческому знакомству, доброму разговорному общению, духовной близости. Понимал,

но ничего не мог с собой поделать. Потому что кровь ударила в рыжую голову, и ему хотелось сразу всего. И когда, уже в подъезде ее дома он впился в теплые податливые губы и проворно расстегнул пуговицы летнего пальто, Дзинтра легко выскользнула из объятий и посмотрела на Мартына словно бы с удивлением. Его левая рука все же успела лечь на полную грудь, и теперь он смотрел даже не на Дзинтру, а на свою раскрытую ладонь, силясь понять, куда делось то теплое, что только что ее наполняло. Они стояли на расстоянии метра друг от друга, стараясь совладать с волнением, и нервно посмеивались – то ли друг над другом, то ли каждый над собой.

Наконец, Дзинтра спросила:

– Долго ли твой корабль еще будет ремонтироваться?

Мартын не мог ответить на этот вопрос. Во-первых, – военная тайна. Во-вторых, никто точно не знал, как пойдет дело. Поэтому Мартын только пожал плечами и пробормотал:

– Будет пока…

– Вот и хорошо, – обрадовалась Дзинтра. – Значит, у нас с тобой все еще впереди. Сейчас попрощаемся, И я буду тебя ждать. Найдешь меня, если захочешь. – Она достала из сумочки визитную карточку. – Здесь мои телефоны.

Мартын не возражал. Он был горячим парнем, но не бестактным, упаси Боже, и, тем более, не наглым, поэтому никогда не предпринимал атаки вопреки воле женщины. К тому же Мартын Зайцев был дисциплинированным офицером и не мог нарушить приказа командира корабля. А приказ был таков: При нахождении в чужих портах сходящие на берег офицеры должны возвращаться на корабль не позже часа ночи. Мартын тяжело вздохнул и стоял молча, опустив голову. Пылкий влюбленный, побежденный обстоятельствами.

Тут уж Дзинтра поставила последнюю точку в сегодняшнем вечере. Она сняла с Мартына фуражку, обняла кавалера за рыжую голову, языком раздвинула его губы и завела язык сначала за одну щеку ошалевшего от этой процедуры Мартына, потом – за другую. Бравый артиллерист понял, что его орудие главного калибра вышло из подчинения и начало самостоятельный поиск цели. Вдруг девушка опустила руку вниз, сжала на секунду боевой ствол и шепнула, обдав Мартына горячим дыханием:

– Береги это. Оно нам еще пригодится.

Оттолкнула от себя рыжего парня, нахлобучила на него фуражку и убежала вверх по лестнице.

Словно сквозь сон услышал Мартын, как отворилась и захлопнулась дверь, и прошло добрых пять минут, прежде чем он вышел из оцепенения. Взглянул на часы. Половина двенадцатого. Он еще успевал на последний автобус.

* * *

Эсминец назывался «Озаренным».И сам он был в то время озареннымКаким-то тайным инфрокрасным светом,Могучим светом счастья и любви…

Катарина! – орали корабельные динамики принудительной трансляции, – Э-хэ-хэ! О-хо-хо!

Чушь какая, если вслушаться. Всегда по субботам, во время большой приборки, радисты гоняли эту дурацкую «Катарину». Слова удивляли неуклюжестью, мелодия и голос певца – непонятным телячьим восторгом. По палубе стремительно бежали струи забортной воды, направляемые приборочными шлангами, а на голову беспечной Катарины обрушивались струи теплого латиноамериканского дождя. И вот она

на глазах у удивленной публики разулась, чтобы не испортить свои шиковые туфельки. Чем и исчерпывалась интрига незамысловатого сюжета. Финал был совсем неуодобоваримый:

– Босиком, так пошла Катарина!

Куда пошла, зачем пошла, и в чем, собственно дело? А ни в чем. Пошла себе! «Босиком, так пошла!» – восхищался жизнерадостный исполнитель. Кажется, это был Эдуард Хиль. Или Вадим Мулерман. Неважно. Дзинтра наверняка бы не перепутала. Она любила эстрадную музыку – и латышскую, и русскую. И узнавала исполнителей с первой ноты. Была бы Дзинтра рядом, Мартын бы растолковал ей нелепость текста, и они вместе бы посмеялись. Но Дзинтры рядом не было, к сожалению, и Мартыну оставалось общаться с теми, кто находился в непосредственной близости, то есть с матросами-приборщиками шкафутов и юта. Он с ними и общался.

– Старшина! – закричал он вдруг, – а подволоки, подволоки кто будет мыть? Пушкин?

Но негодования не было сегодня в его голосе, не было годами отработанных командирских раскатов грома.

– Сделаем, товарищ капитан-лейтенант! – весело отозвался старшина Кравчук, забрал у матроса шланг и направил струю вверх, на подволок.

А над палубой уже гремело:

– Над лодкой белый парус распущу —Пока не знаю с кем…

«Ну, это уж точно Хиль!» – подумал Мартын и почему-то обрадовался. Да он всему радовался сегодня. Субботний день катился без помех и отклонений, как минная тележка по палубным рельсам. Большая приборка закончится за час до обеда. 55 минут уйдет на прием качества приборки по объектам. После обеда будет подведение итогов за неделю. После ужина – увольнение на берег личного состава, сход на берег офицеров, кино в 5–м кубрике и в офицерской кают-компании, личное время. Но Мартына на киносеансе в кают-компании не будет. У Мартына будет сегодня совсем другое кино, совсем другое! Старший матрос Серпов, должно быть, уже надраил пуговицы на форменной тужурке капитан-лейтенанта и отутюжил брюки. Старший матрос Серпов – приборщик каюты командира БЧ-2. По боевому расписанию он вертикальный наводчик первого зенитного орудия, а по расписанию по приборкам – приборщик каюты. Подобрать правильного приборщика своей каюты – дело непростое, но Мартын за пять лет офицерской службы в этом преуспел. Человек должен быть старательным, толковым, преданным и – не болтуном. Официально – приборщик, неофициально – плюс к тому и вестовой. Таким и был Вениамин Серпов, уроженец небольшого города с уютным названием Вышний Волочок.

Веня Серпов и прервал ход приятно текущих мыслей своего командира. Ловко увернувшись от струи воды, он подлетел к Мартыну – ладненький, в чистой робе, словно не с большой приборки, а с утреннего осмотра.

– Товарищ капитан-лейтенант, Вы сегодня заступаете в караул на гарнизонной гауптвахте! – доложил он. – Старпом ждет Вас у себя в каюте для инструктажа. Разрешите идти? Четко повернулся на мокрой палубе, приложив руку к берету, и начал обратное движение с левой ноги, опустив руку, отдававшую честь только до уровня бляхи.

Ну, просто все по уставу, – уныло подумал Мартын. Впрочем, нет, не все: положено сделать три строевых шага, и только потом двигаться вольно, Веня же перешел на бег несколько раньше. Потому что торопился начать подготовку к караульной службе теперь уже не тужурки, а кителя своего боевого командира.

Что-то сбилось в планах патрульной и караульной службы гарнизона, появились какие-то внезапные вводные у летчиков, в результате внеплановый караул выпал дивизиону ремонтирующихся кораблей, в дивизионе выбор пал на «Озаренный», а уж на «Озаренном» – на капитан-лейтенанта Мартына Зайцева.