Военно-эротический роман и другие истории

Штейн Борис Самуилович

Они сидели друг против друга, подняв бокалы. Мартыну казалось, что они давно знакомы, и то, что он о ней ничего знает – досадная случайность. Вдруг вот что бросилось Мартыну в глаза: На Дзинтре был зеленый халат. Новый, ненадеванный – нестиранный. Купленный, стало быть, специально, чтобы понравиться Мартыну.

– Вот ты и покраснел, – засмеялась Дзинтра. – вспомнил разговоры о зеленом халате?

Мартын не ответил на этот вопрос. Дзинтра выглядела соблазнительно, притягивала к себе, как магнит притягивает к себе стальной болт. Но не мог же он вскочить с кресла и, как дикарь… Не мог. И, осушив бокал, спросил:

– Скажи,

а где ты работаешь? Я ведь тебя совсем не знаю… Дзинтра засмеялась:

– Это тебе мешает?

– Нет, сказал Мартын, – но все-таки интересно.

– А в визитку заглянуть не догадался?

– Только номер телефона посмотрел, – сказал Мартын и покраснел.

– А прочитать два слова времени не хватило? – засмеялась Дзинтра. – Понимаю: служба. Только соберешься почитать визитку, а служба – тут как тут…

– Да ладно, – отмахнулся Мартын. И неожиданно для самого себя бухнул:

– Меня на повышение выдвигают…

– Здорово, – одобрила Дзинтра, перестав смеяться, А я работаю в горисполкоме, в отделе озеленения. Начальником отдела.

– Начальником? – удивленно воскликнул Мартын, но интерес к вопросу потерял, взгляд его упирался в дверь, вернее – в задвижку на двери.

– Начальником – подтвердила Дзинтра. – Ты у себя там начальник, вот и я тоже…

Мартын молчал некоторое время, потом решился:

– Дзинтра, можно я запру дверь на задвижку?

– Зачем? – удивилась Дзинтра.

Тут уж Мартын, как следует, покраснел:

– Родители…

– С тех пор, как мне исполнилось шестнадцать лет, мои родители ни разу не заходили в мою комнату без стука. А сейчас вообще не подойдут к двери.

– Почему?

– Потому что ты у меня в гостях. Это так просто…

Просто-то просто, но при одной мысли, что они могут появиться в этой комнате, молодого человека сковывало непобедимое оцепенение. Вдруг хлопнула наружная дверь. Мартын вопросительно посмотрел на Дзинтру.

– Они ушли в кино, – улыбнулась девушка. – Между прочим, фильм двухсерийный.

Мартын поднялся с кресла. Дзинтра поднялась ему навстречу. От волнения артиллерист потерял дар речи.

– Не спеши, – сказала Дзинтра, когда Мартын принялся расстегивать ее халат. – Все это так приятно! Не надо торопиться.

Мартын покорно замедлил движения. Ему самому вдруг показалось, что нет ничего приятнее самого процесса раздевания любимой женщины. Оставшись в комбинации, Дзинтра такими же неспешными движениями сняла с Мартына тужурку, потом галстук, потом принялась расстегивать форменную кремовую рубашку. Мартын не выдержал и впился губами в теплые, мягкие губы своей подруги. Дзинтра прильнула к нему всем телом. Поцелуй длился целую вечность. Первый настоящий поцелуй у двадцатидевятилетнего парня. Мартын принялся расстегивать брюки. Дзинтра помогала ему. Наконец, брюки оказались на полу, а рука девушки – в трусах Мартына.

– Какой горячий! – прошептала она. – Нужно его немедленно охладить.

С этими словами она взяла Мартына за руку и повела в ванную. Ствол был выложен на край раковины, омыт холодной водой и обласкан мягкими ладонями. Нежные пальцы иногда пробегали по нему и слегка касались головки, не давая полностью угаснуть пригашенному пламени. Тут Мартыну пришло в голову раздеть, наконец, девушку. Он взялся за подол комбинации. Дзинтра послушно поднял вверх руки. Когда скомканная комбинация оказалась

на бельевой корзине, Мартын просунул руки под кружевной бюстгальтер, для чего ему пришлось развернуть Дзинтру спиной к себе. Он почувствовал, как соски набухают под его пальцами, и тут же пушка его уперлась в мягкие ягодицы, готовая выстрелить. Как будто и не было только что охлаждающих водных процедур.

– Расстегни сзади, – попросила Дзинтра.

И лифчик последовал за комбинацией.

– Хорошая у меня грудь? – спросила она, повернувшись лицом к возлюбленному.

– Прекрасная! – честно сказал Мартын.

– Держи вот так, не отпускай, – попросила девушка, прижимая к своей груди жадные ладони кавалера.

Мартын и не думал отпускать. Он удерживал руки на груди возлюбленной, даже, когда она стала опускаться на колени, целуя его мускулистый живот и охваченный пламенем пах. Наконец, рот ее достиг сокровенного, теплые, мягкие губы нежно сжали бунтующую плоть. Мартын сначала испугался, еще мгновение, и он бы выдернул, отпрянул, спасаясь от неизвестного. Но, опередив этот импульс, неведомое прежде блаженство разлилось по его телу, он почти кричал, извергая семя и чувствуя, как оно проглатывается. И впервые в жизни с уст Мартына, двадцатидевятилетнего женатого человека сорвались такие простые и такие трудные слова:

– Я люблю тебя!

В час ночи дежурный по эскадренному миноносцу старший лейтенант Устинов услышал звонок корабельного телефона.

– Дежурный по кораблю старший лейтенант Устинов! – отрапортовал он.

– Устинов! Пришлите мне журнал схода на берег офицерского состава, – раздался в трубке властный голос командира.

– Есть! – ответил Устинов, но вместо того, чтоб немедленно послать рассыльного с журналом в командирскую каюту, вышел из дежурной рубки и подошел к вахтенному у трапа.

– Старшина, – спросил он, – капитан-лейтенант Зайцев не прибывал?

– Никак нет! – четко ответил вахтенный.

Устинов кивнул и медленно отправился к рубке.

«Вот, ведь не спится «папе!» – с досадой подумал он о командире. В требуемом журнале против каждой фамилии сходивших сегодня на берег офицеров рукой Устинова было проставлено время возращения. Против каждой, кроме Зайцева. Поставить против фамилии Зайцева время, например, «01.00» Устинов никак не мог. Вдруг «папе» придет в голову вызвать среди ночи к себе артиллериста. Где тогда окажется Устинов, молодой корабельный штурман, не имевший по службе замечаний? С другой стороны не хотелось подводить Мартына Зайцева, славного парня. Что, если он появится через минуту, а журнал будет уже у командира?

– Не уходи, останься во мне, – попросила Дзинтра после очередного любовного взрыва. Лежа на возлюбленной, Мартын уперся в ложе сильными руками, боясь причинить ей неудобство тяжестью своего тела.

– Зачем ты так? – пропела Дзинтра.

– Боюсь, я тяжелый.

– Глупый, ты же – любимый. Ляг на меня, пусть тела сольются, а не только…

Потом она сказала:

– Пойдем в ванную, теперь ты меня помоешь.

Теплая волна поднялась внутри Мартына, подступила к горлу. И не отступала, когда, измученный любовными играми, он лежал на спине, а она пристроилась, положив на его руку голову, а на его тело – согнутую в колене ногу. Сон подкрался незаметно и накрыл их обоих плотным, непроницаемым туманом.