Военное просвещение. Война и культура во Французской империи от Людовика XIV до Наполеона
Шрифт:
Огромные издержки военных конфликтов и опасно высокие долги, которые наращивала французская корона, сделали актуальным явлением «ограниченную войну» [32] . Стало необходимым сохранение ценных военных ресурсов Франции, особенно человеческих. Жертвы и смерти, связанные с войнами и болезнями, означали серьезные снижения инвестиций. Еще более чудовищной стала эпидемия дезертирства. Дезертирство было вечной проблемой всех воюющих стран, и для борьбы с ним европейские государства предпринимали разные меры, но, как правило, безуспешно. Историк Андре Корвизье полагает, что около четверти всех солдат французской армии дезертировали во время Войны за
32
На тему «ограниченной войны» см. [Lynn 1999: 362–367]. На тему аристократической культуры, связанной с «ограниченной войной», см. [Bell 2007, гл. 1].
испанское наследство [Corvisier 1964,2: 737]. Живший в XVIII веке сир Гарриг де Фроман утверждал, что во время Войны за австрийское наследство каждый год дезертировали более десяти тысяч солдат, составив в итоге от 60 до 70 тысяч человек. Сир ла Бальм, лейтенант констебулярии Санлиса, в 1761 году во время Семилетней войны насчитывал от восьми до девяти тысяч дезертиров [Ibid.: 736].
По мнению французских реформаторов, причинами этих проблем были неразвитая военная система, отсутствие системы мотивации и, самое
33
Несмотря на эти тяжелые поражения, угрожающие государству, французам повезло выйти из войны с относительно нетронутыми территориями, потому что объединенные силы Англии и Австрии не могли извлечь выгоду из этих французских потерь. Такая «неопределенность» сражения была типичной для системы ограниченной войны в период раннего Нового времени. См. [Lynn 1999: 266–360] на тему французского участия и итогов Войны за испанское наследство. Обсуждение значимости боя в начале XVIII века см. в [Ostwald 2000].
Поражение в Семилетней войне стало не только усугубляющим фактором, но и важным мотивом для критики, а также реформ Военного просвещения. Серьезные поражения наряду с общим военным кризисом и неудачным руководством развязали критикам языки. Бессмысленный милитаризм, боевая несостоятельность и неудачные дипломатические усилия привели Францию к вынужденному вступлению в войну, военным неудачам и невыгодным условиям Версальского мирного договора. «Государство потеряло свою самую цветущую молодежь, более половины денег в обороте королевства, свой морской флот, торговлю, репутацию», – писал Вольтер. Сравнивая Семилетнюю войну с Войной за австрийское наследство, он язвительно отмечал, что «несколько амбициозных мужчин, желавших стать ценными и незаменимыми, вогнали Францию в эту фатальную войну. То же самое произошло в 1741 году. Самолюбия [amour propre] двух-трех человек оказалось достаточно, чтобы разрушить всю Европу» [Voltaire 1843: 407].
Философы, журналисты и другие голоса общественности безжалостно порицали войну и солдат, усугубляя критику, которая появилась еще до 1763 года. Людовик XV пытался контролировать общественное мнение, а реакционеры из аристократических кругов громко настаивали на сохранении прежнего господства в военных начинаниях и щедрых выплатах impot du sang (налога кровью), который оправдывал их привилегии [34] . Тем временем дискурс о патриотизме и процесс, который историк Джей М. Смит назвал «национализацией чести», все больше трансформировали интеллектуальный и политический ландшафт [35] . Национализация чести означала ее демократизацию в социальном смысле и утверждение, что, возможно, настоящими героями войны были не состоятельные и известные офицеры, стремящиеся получить финансовую, общественную и политическую выгоду от участия в войне. Возможно, ими были простые солдаты и младшие офицеры, которые так любили свою страну и короля, что пожертвовали жизнью без надежды на общественное признание, продвижение по службе благодаря заслугам или серьезное денежное вознаграждение. По мере все большего осуждения войны и утраты доверия к королю и аристократам в обществе распространялись новые представления о героизме, гражданстве и военной деятельности, что придало особый тон французскому Военному просвещению в десятилетия до Французской революции.
34
На тему войны и общественного мнения в период правления Людовика XV см. [Ewing 2014; Graham 2000].
35
На тему национализации чести см. [Smith 2002].
Помимо этих культурных факторов наука и математика стремилась улучшить боевую эффективность на суше и в море. Во время «долгого XVIII века» корона занялась вопросами профессионализма вооруженных сил, учреждая королевские и местные военные академии, учебные программы которых базировались на научном и математическом знании. В 1748 году корона основала королевскую военную инженерную академию – Ecole royale du genie de Mezieres. В 1679 году Людовик XIV основал первое артиллерийское училище, а к 1789 году их было уже семь: в Ла-Фер, Дуэ, Балансе, Осоне, Меце, Безансоне и Страсбурге. Морская академия (Academic de marine) в Бресте была основана в 1752 году и достигла статуса королевской академии в 1769 году. Королевская военная школа (Ecole royale militaire) была основана в 1750 году (хотя ее двери распахнулись на несколько лет позже). Также открывались многочисленные региональные и местные школы. Хотя за Ла-Маншем и на Европейском континенте военные академии также возникали на протяжении всего века, во Франции специализированные военные школы появились намного раньше, чем в большинстве других стран. Например, британская Королевская военно-морская академия при верфи в Портсмуте была основана в 1733 году, но Королевский военный колледж появился лишь в 1801 году, а Школа кораблестроения в 1811 году. Королевская артиллерийская школа (прежде Школа обучения королевской конной и полевой артиллерии) появилась лишь в 1915 году.
Французские специализированные академии способствовали росту знаний в морском и сухопутном военном деле, но еще одна цель была связана с ростом профессионализма офицерских корпусов. Для этого академии установили новый критерий боевого профессионализма, основанный на формальных профессиональных и научных навыках. Дэвид Бьен показал центральную роль математики и других наук в военном образовании, отдельно отметив учебную программу Ecole royale militaire [Bien 1971]. Поступить в элитную военно-морскую академию, обучение в которой позволяло стать officier rouge Большого корпуса (в отличие от резервного корпуса с officiers bleus), было крайне сложно. Прием проходил по результатам конкурсного экзамена, во время которого кандидаты должны были показать значительные математические навыки. Французские власти признавали, что помимо теоретических знаний ключом к боевому успеху является
Значение математики и других наук в армии того периода вышло за рамки военного образования. Роберт Куимби изучает геометрические тактические системы и связанную с ними дискуссию между боевыми порядками ordre mince (максимизацией огневой мощи) и ordre profond (оптимизацией ударной силы) [Quimby 1957]. Джон Линн отмечает преобладание науки и инженерного дела в военных статьях “Encyclopedie” [Lynn 2001]. Азар Гат изучает влияние и веру в науку вообще и математику в частности как основу для установления «универсальных принципов войны» [Gat 2001]. Другие ученые, такие как Дж. Б. Шэнк, Кен Алдер и Ален Бербуш, исследуют, как ньютонианство и другие научные подходы повлияли на военно-морские практики, военно-инженерное дело и артиллерию, включая весьма важную систему Грибоваля [36] . Медицинская наука, рассматриваемая в этой книге, также расцвела и добилась важных успехов в области гигиены, профилактической и лечебной медицины в отношении физического и эмоционального состояния солдат. Эти исследования подтверждают значительный рост и разнообразие математических и научных изысканий, связанных с Военным просвещением и технологической гонкой вооружений XVIII века, в особенности в военно-морском флоте.
36
См. [Schank 2008; Alder 2010; Berbouche 2012; Berbouche 2010].
Дополняя эти научные подходы, продвигаемые специалистами, в Военное просвещение во Франции внес культурный вклад и гораздо более широкий круг мыслителей. Мода на философию подтолкнула многих людей на участие в процессе «совершенствования» войны и военного механизма во всех аспектах: стратегическом, тактическом, логистическом, культурном и нравственном. Энциклопедисты фиксировали самые последние знания о военном деле; женщины в парижских салонах выступали за отмену смертной казни для дезертиров; военные министры внедряли новую политику; офицеры писали трактаты, мемуары, путевые дневники, романы и эссе о войне и цивилизации дома и за границей. Будучи родиной повсеместных военных проблем и эпицентром интеллектуального очага esprit philosophique, Франция обладала всеми ингредиентами для собственного процесса военного просвещения, который развернулся на континенте и по всему миру.
В период «долгого XVIII века» Французское государство считало главным приоритетом военный успех на Европейском континенте и лишь разрабатывало концепцию империи и «колониальные механизмы» [37] . Тем не менее в контексте Военного просвещения глобальные перспективы отражали важную область интересов. Это не вызывает удивления с учетом того, что изучение и межкультурный контакт также были ключевыми чертами Возрождения. Международные экспедиции были все в большей степени нацелены на сбор информации о природе и человечестве. Научные институты отдельных стран вступали в международное сотрудничество, чтобы определить и решить медицинские и геофизические задачи [Outram 2013: 54]. Литература о путешествиях, этнография и сравнительная история были в эпоху Великих географических открытий важными и популярными жанрами [38] . Читатели во Франции и за рубежом с увлечением читали трактаты о путешествиях, например “Description dun voyage autour du monde” («Описание путешествия вокруг света», 1771) военного офицера и позднее мореплавателя Луи Антуана де Бугенвиля (1729–1811) и литературный отклик на него Дидро “Supplement au voyage de Bougainville” («Дополнение к “Путешествию” Бугенвиля», 1772). Исторические, этнографические работы и энциклопедии, например “L’histoire philosophique et politique des etablissements et du commerce des еигорёепз dans les deux Indes” («Философическая и политическая история о заведениях и коммерции европейцев в обеих Индиях», 1770) аббата Гийома-Тома Рейналя, также завоевали большую популярность. В период между 1770 и 1787 годами во Франции вышло более 30 разных изданий “L’histoire des deux Indes”; более 50 изданий были опубликованы за рубежом, также вышел ряд сокращенных версий [39] . Наполеон Бонапарт брал книгу с собой в Египетскую кампанию.
37
См. [McClellan, Regourd 2012]. На тему колониальной медицины см. [McClellan 1992; Pluchon 1985; Hannaway 1993; Osborne 2014; Charters 2014b]. Обзор французского колониализма той эпохи см. в [Pluchon 1991].
38
См. классическую работу [Duchet 1971].
39
Подробную информацию по этому вопросу см. в [Outram 2013, гл. 5]. См. также [Duchet 1971]. По теме “Histoire des deux Indes” Рейналя и проявлений неоднозначности к сфере торговли в XVIII веке см. [Terjanian 2013].
К концу XVIII века Франция путешествовала, отправляла миссионерские и научные команды, учреждала торговые посты, колонизировала земли на шести из семи континентов (за исключением Антарктики) и отправлялась в плавания по трем из пяти мировых океанов (обширному освоению Северного Ледовитого и Южного океанов мешал лед). Торговцы активно работали в пунктах работорговли в Западной Африке, на плантациях сахарного тростника и в исправительных колониях стран Кариб-ского бассейна, в пунктах торговли рыбой и пушниной в североамериканских колониях, comptoirs [40] на Индийском субконтиненте и в Китае, военно-морских форпостах на Мадагаскаре и Маскаренских островах, а также в экономических центрах в Средиземном море [41] . В ту эпоху меркантилизма французская корона инвестировала и утверждала монополии для частных компаний, например Ост-Индскую компанию, а также стремилась завоевать главную роль в мире глобальной торговли. Французская колония Сен-Доминго, современное Гаити, была главным производителем сахара в мире. Людовик XV, Людовик XVI и их министры сосредоточились на колонизации и контроле французской части острова, заселении плантаций рабами и защите ценного человеческого и материального груза, перевозимого на кораблях на остров и с острова. Военно-морские и наземные подразделения, носившие название compagnies/ranches de la marine (отдельных рот морской пехоты), а также столичные регулярные армейские части входили в колониальную и торговую диаспору. Их задачей было охранять и защищать интересы Франции, обосноваться в качестве колонистов (эта практика получила название военной колонизации) и помогать частным военным, нанятым торговыми компаниями, особенно в военное время, когда торговые пути и пункты становились магистралями и местами военных действий.
40
Коммерческие предприятия (фр.).
41
Двухтомное исследование, опубликованное Academic des sciences d’outre-mer см. в [Bonnichon et al. 2012].