Военные приключения. Выпуск 1
Шрифт:
— Мои заслуги… — начал было Байер.
— Именно они позволили вам участвовать в таком важном деле. По его окончании получите другое назначение, в Германии. А пока будем контактировать. — Бергер встал. — Не надо провожать, работайте… — и обер-фюрер подал на прощание руку.
Выйдя из душного, тесно заставленного мебелью кабинета, обер-фюрер быстро прошел через приемную, небрежно кивнул чиновнику предварительного контроля, в обязанности которого входила проверка и личный досмотр лиц, приходящих на прием к начальнику СС и полиции города, спустился по лестнице на первый этаж, свернул к дверям, ведущим во двор, где его ожидала машина.
Первое
Ехидная улыбка тронула губы обер-фюрера. Информация ушла, это факт. Никто из противников, вступивших в игру с СД, не знает, что она ложная. Теперь бы еще всучить им специально изготовленную в Берлине «картотеку» второго отделения польского генштаба. Все равно, кто клюнет на нее первым — англичане или русские. Идеально отдать ее и тем и другим, но… это только идеально. Пусть возьмут хотя бы одни.
Кто же переснял документы? Русские? Вряд ли, скорее всего, работа англичан. Тогда успех во Франции будет обеспечен, а русские все равно доберутся до дезинформации по другим каналам — она уже начала самостоятельную жизнь, и теперь многие разведки будут покупать и перепродавать эти сведения друг другу. Прекрасно! Уже сев в автомобиль, Бергер вдруг вспомнил, как ему рассказывали про высказывания Байера. Тот с самым серьезным видом заявил:
— Я хороший человек, потому что меня любят собаки.
Обер-фюрер засмеялся, чем немало озадачил не знавшего, как на это нужно отреагировать, водителя.
…— Ты можешь отказаться. Это опасная игра, не успеешь оглянуться, как сорвешься и окажешься в лапах гестапо.
Сторож устало прикрыл глаза. Ксения посмотрела на его постаревшее за один день лицо, с темными тенями под глазницами — осунувшийся, давно не бритый, где-то пропадавший долго-долго, с середины дня и до поздней ночи. Теперь это действительно очень долго, потому что можно просто пойти на базар и больше никогда не вернуться. Ксения догадывалась, где он был, и от этого ее уважение к сторожу стало еще больше.
— Я согласна, — твердо сказала девушка.
— Торопишься… — с трудом поднял на нее воспаленные глаза сторож. — Подумай, все взвесь. Потом придется уйти, бросить все и уйти. Возможно, навсегда.
— Разве я больше не солдат «подземной армии»? — ответила вопросом Ксении. — Разве я не думала еще тогда, давая согласие?
— То так… — вздохнул сторож. Жуткое время. Ей бы танцевать, любить, выйти замуж, родить красивых детей, стать счастливой матерью и женой. Но вместо этого… — Подумай, — повторил он. — А сейчас иди, извини, я очень устал.
Ксения кивнула и пошла к двери. Задержавшись на минутку у порога, бросила взгляд на сторожа. Тот, уронив голову на руки, лежавшие на столе, дремал.
…Дорога до парка, окружавшего бывшее имение-замок Пилецкого, показалась Ксении странно короткой и длинной одновременно. Короткой потому, что она страстно желала отдалить тот миг, когда придет на место, станет там ходить, оглядываться — вдруг это получится очень неуклюже, подозрительно, бросится кому-нибудь в глаза.
О плохом думать не хотелось, гнала эти мысли прочь. Уйти после выполнения задания? Куда? Наверное, в лес или, может быть, еще дальше? Хорошо, она сделает так, как прикажут, куда надо будет — туда и пойдет. А бедный старый ксендз Иероним? Добрый седой чудак, искренне, всей душой верящий в бога и людскую добродетель, смущаемую дьяволом. Что станется с ним после их ухода? Но вот и парк. Еле приметная тропинка ведет вглубь, туда, где за деревьями прячется небольшой пруд. Когда-то он был чистым, светлая вода отражала звезды, высыпавшие на небе по вечерам, хотелось опустить руку в воду, зачерпнуть ладонью пригоршню звезд. Как же давно все это было, как давно… Почти уже лопнули, выклюнулись первые листочки — изумрудно-зеленые, клейкие, еще не развернувшиеся до конца из трубки.
Ксения немного посидела на садовой скамье — сырой, с облупившейся голубой краской. Вокруг никого не было — только шорох ветра в ветвях, да едва слышный звук окарины из замка — наверное, кто-то из немецких солдат развлекал товарищей незамысловатой мелодией, напоминающей родные края. «В глуши зеленой чащи я помню старый дом»… — выводила далекая окарина.
Поднявшись, Ксения пошла дальше, заставляя себя не оглядываться каждую минуту, — ведь убедилась же, что никого кругом нет.
Через несколько минут она подошла к нужному месту — все было именно так, как описал сторож: небольшая поляна с бугром посередине — видимо, бывшей клумбой — три старые ели с чуть порыжелой, темно зеленой хвоей густых, опущенных книзу лап, и, в стороне, разбитая ротонда с некогда белыми, а теперь грязно-желтыми колоннами. Девушка направилась к ней. Тихо поднялась по ступенькам, разворошила ногой кучу мусора у подножия одной из колонн. Открылась темная щель между основанием колонны и каменными плитками пола ротонды. Оглянувшись по сторонам, Ксения пригнулась и пошарила рукой в щели. Там было пусто.
Ничего? Напрасно шла, напрасны страхи и тягостное ожидание момента, когда следовало взять нечто из тайника.
Она тщательно подгребла носком туфельки прошлогодние прелые листья и мусор, закрывая щель. Осмотрелась — вокруг все так же тихо и пустынно. На душе сразу стало легче. Весело сбежав по ступеням, Ксения быстро пошла обратно, мимо старых елей, мимо садовой скамьи.
Огромный черный пес появился перед ней бесшумно и совершенно неожиданно. Ксения от испуга слегка вскрикнула и прижала руку к груди.
Собака, облизав морду длинным розовым языком, уставилась на нее янтарно-коричневыми злыми глазами. Девушка подняла руку, пес глухо зарычал, показав клыки.
Ксения отступила, подняла тонкую хворостину — ненадежная защита, но все же…
Шерсть на загривке у пса вздыбилась, он зарычал громче.
— Пошел! — девушка хотела замахнуться на него.
— Осторожнее, фройляйн! — раздался сзади мужской голос. — Сидеть!
Пес послушно уселся на тропе, не спуская глаз с Ксении. Она оглянулась. К ней не спеша приближался немолодой немецкий офицер. Подойдя ближе, он с улыбкой поднял руку под козырек. Во рту блеснули золотые коронки.