Военные приключения. Выпуск 7
Шрифт:
— Ефрейтор Карин!
Юрка подхватился, напрягся я тут же во взгляде с уверенностью прибавилось и надежды.
— Старшим в третью машину.
Не надо было чувствовать — старший лейтенант увидел, как мгновенно простил ему Юрка все обиды, всю, на его взгляд, несправедливость по отношению к нему: он расправил плечи, гордо улыбнулся, снисходительно хлопнул по шлему механика–водителя «бэтра» и спрыгнул на землю. Привычно оглядел колонну — все ли на местах, не пора ли и ему в кабину?
«Ох, Костя, не простишь ты себе, если, не дай бог, что–нибудь…» — Верховодов хотел
Место второго в колонне тоже просчитано, и совсем не случайно. Если огонь открывают по первому, то именно второй должен и обязан добраться до него и уж в зависимости от обстановки то ли прикрыть его своей машиной, то ли вытащить из–под огня. Второй — это вера первого в то, что он никогда не останется один, это надежность, это в какой–то степени бронежилет его. Это, в конечном итоге, та самая смелость и гордость первого, которыми так гордится Юрка Карин. А то, что без второго не будет и первого, в этом Верховодов убеждался не раз, пока выбор его не пал на шустрого, разбитного Семена Горовойха.
Он пришелся ко двору сразу, уже при знакомстве старшего лейтенанта с молодым пополнением.
— Рядовой Семен Горовой, — скороговоркой представился он и тут же плутовски сощурился.
«И что же ты от меня ожидаешь?» — подумал Верховодов, записывая в свой блокнот: «Ряд. С.Горовой». Но только он поставил точку, солдат тут же деликатно попросил:
— Нарастите мне «х», товарищ старший лейтенант.
Рядом прыснули: видимо, шутка действовала безукоризненно. Верховодов, пытаясь понять ее, поднял взгляд, но солдат, сделав удивленную мину — что здесь непонятного и смешного? — повторил:
— Мне военком еще на призывном пункте сказал: смотри, чтобы в армии не забывал наращивать «х». С юмором майор. Моя фамилия Го–ро–войх–х!
— И много раз вам наращивали ваше «х»? — видя, как солдаты смеются в открытую, не стал строить из себя невесть что и Верховодов.
— А все время, товарищ старший лейтенант, — добродушно ответил солдат. — Как первый раз пишут — так «х» и отпадает.
— А вы, представляясь, специально не договариваете окончание, — вполголоса, «открывая» солдату его хитрость, сказал старший лейтенант и подмигнул.
Семен, принимая командира в заговорщики, согласно улыбнулся.
Вот так и пришел Семен в роту. Где–то на третьем или четвертом выезде он под огнем «духов» сумел заменить пробитый скат и вывел машину в безопасное место. Вместе с представлением его к медали «За боевые заслуги» Верховодов отметил про себя: этот надежен. Медаль в тот раз не пришла — кто–то посчитал несущественным замену колес, пусть под пулями, но именно тогда Семен определился «бронежилетом» для первых.
Горовойх, ожидая команду на начало движения, ножом намазывал на галеты сосисочный фарш.
— Ох, и поедим, товарищ старший лейтенант, — мечтательно проговорил он. Вычищенную банку выбросил в окно, потравил повешенный на дверку бронежилет. Локтем вытер и без того чистое лобовое стекло с надписью «Калуга» в левом верхнем
— Одно непонятно, — продолжал Семен. — Вроде идет нам здесь день за три, ну, давали бы и жратвы тогда в такой же пропорции. Угощайтесь, с обедом, как я понял, мы в пролете.
«День за три, — думал Верховодов, хрустя галетой. — Да если выскочим из сегодняшнего дня, я свои три кому угодно отдам».
Бросил взгляд на часы — ровно тринадцать. Прошла только половина дня, а что там еще впереди ожидается?
— А часики–то классные нам дали, — Семен тоже глянул на свои «командирские». — И где только на всех набрали?
— Наберут, когда захотят. Не грохнуть бы только, я свои вечно бью.
— Эти нельзя, — Семен бросил взгляд на руку. — Как–никак от министра, да и память об Афгане.
Часы вручали в Термезе каждому солдату и офицеру, выходившему из Афганистана, — как ценный подарок министра обороны за выполнение интернационального долга. Такое в самом деле надо хранить.
Колонна плавно тронулась. Семен вслед за машиной Угрюмова вывернул «Урал» на грунтовку, чуть сбавил скорость, увеличивая дистанцию: пыль была хоть и не такая, как летом, но была, водителю главное на афганских дорогах — ехать по следу. Да, есть мины на количество проеханных по ним машин: двадцать проедет — и ничего, а двадцать первая уже обречена. Или шестнадцатая. Но все равно колея в колею — это спокойнее и надежнее, чем прокладывать новый след.
— Политикой занимаетесь, товарищ старший лейтенант? — прожевав бутерброды, повернулся к командиру Семен. Верховодов поудобнее устроился на сиденье; на вопросы Горовойха односложно не ответишь, надо запастись терпением. Тем более сейчас. Раньше на политзанятиях приводилось смотреть, чтобы солдаты не спали, теперь, во время вывода, миллион вопросов. — Я в «отстойнике» газет начитался про выход из Афгана, и что–то у меня в башке тронулось. Почти каждый корреспондент считает своим долгом назвать нас, вернувшихся, несчастными, а вхождение в Афганистан — ошибкой. А, товарищ старший лейтенант?
— А ты сам чувствуешь себя несчастным?
— Я? Да вроде нет. Но ведь сколько воплей и соплей, извините за выражение, по нам, что хоть бросай руль и… — Семен в самом деле оставил руль, «Урал» в это время тыркнулся в колдобину, вильнул, и водитель опять схватился за баранку.
— Вот тебе и ответ, — улыбнулся Верховодов — А вообще–то хорошо, что вам не безразлично, как пишут о выводе. А пишется, ты прав, много. И все, кому не лень.
— Пишут: время, мол, такое настало — говорить правду.