Военные трофеи
Шрифт:
Вся их жизнь целиком очерчивалась войной, если и не сводилась к ней. Поколение за поколением не знали ничего, кроме войны. Они воспитывались под ее давящим присутствием, довлеющим над сознанием. Причина конфликта лежала в глубокой древности, он брал начало тысячу с лишним лет назад, когда произошел первый контакт между Узором и Сспари. Так могло ли такое присутствие просто исчезнуть?
– Все кончено, – сказал полковник Страат-иен. – Но сколько времени пройдет, прежде чем уляжется истинное значение этих слов? И что будет теперь?
– Это едва ли кажется возможным, – пропела она за неимением ничего более продуманного. Человек пожал плечами.
– Возможно это или невозможно, но так случилось.
– Вейсы никогда ни с кем не дрались, – напомнила она.
– Вы знаете, что я имею в виду, – нетерпеливо ответил он. – Узор. Он, вероятно, просто распадется за ненадобностью, как только Амплитур будет полностью разоружен. Он и возник-то специально с целью противостояния им. А как только их победили и заизолируют, Вейс и Гивистам, О’о’йан и С’ван – и все остальные тоже несомненно захотят снова пойти своим независимым путем.
– Я не уверена, что согласна с вами. Узор на протяжении уже стольких веков представляет из себя действующую организацию, что вполне может просуществовать еще очень долго – даже после того, как исчезнет первоначальная причина, побудившая к его основанию. – Поведайте мне свои мысли, полковник Неван. Это настоящая капитуляция или очередная хитрая задумка вечно непроницаемых амплитуров?
– Я думаю, что это какой-то трюк, но командование укомплектовано личностями куда более чувствительными, чем я. И даже если Амплитур пытается нас обмануть, с’ваны не дадут себя одурачить. – Он кивнул в сторону жестикулирующих, галдящих военных. – Именно поэтому я считаю празднование преждевременным. Никому еще не дали команды «отбой». Но невозможно заставить людей не реагировать на новости. – Он пожал плечами.
– Не знаю уж, что может сделать Амплитур без кораблей и вооружений, при том, что силы Узора расположатся на его планетах.
– Давайте предположим, что это реальность и что все это на самом деле означает конец войны. Что, по-вашему, теперь произойдет?
– С чем?
– С вами, с вашими товарищами-людьми.
– Что? А, вы про ваши теории. – Он доверительно улыбнулся. – Я полагаю, часть из нас останется здесь, помогать разоружению врага и участвовать в демонтаже их орбитальных комплексов. Разумное число будет постоянно находиться на двух планетах Амплитура, чтобы не спускать глаз с их дальнейшей деятельности. То же самое может иметь место на ключевых мирах Криголита, Мазвека, Ашрегана и прочих воевавших союзников Амплитура. Те же войска, которые не потребуются для исполнения подобных обязанностей, будут по возможности скорее отпущены по домам. На Землю, на Асмарию, на Барнард и так далее.
– А потом?
– Я знаю, о чем вы думаете, Лалелеланг, но я по-прежнему считаю, что вы не правы. Они вернутся к мирным делам. К производству, искусству, образованию, сельскому хозяйству – просто к жизни.
– Но есть другие виды, которые все это умеют делать лучше, чем Человечество. И если вы отважитесь утвердиться в этих отраслях за пределами планет, где в настоящее время проживаете, то неизбежно столкнетесь с конкуренцией Гивистама и О’о’йана в промышленности, Вейса – в искусствах и даже Лепара – в неквалифицированном труде.
– Я думаю, вы будете удивлены, как хорошо мы умеем переориентировать свою энергию, Лалелеланг.
– Как я уже неоднократно заявляла, ничто так не порадовало бы меня, как это. – Безобидные огромные голубые глаза сверлили его. – Вот вы, например. Вы хоть раз задумывались, каким родом деятельности могли бы заняться вне армии?
Он моргнул.
– Не то чтобы… Ведь я не мог предвидеть, что война кончится уже сегодня.
–
– Вы никогда не отдыхаете, Лалелеланг?
– Я посвятила себя работе. С чего бы мне отдыхать?
Он понимающе улыбнулся, но в глубине души не проходил тревожный шепот, настойчиво спрашивающий: а не оставит ли его эта уверенность?
Как только радостная весть долетела через подпространство до планет Узора, как только начал доходить до всех ее смысл, повсеместно повторился миллионы раз взрыв эмоций, подобный тому, что произошел на корабле. На планетах, населенных не людьми, выразился он менее буйно, но с равным энтузиазмом.
Как только родина Амплитура и других союзников были обезврежены, армия Узора пошла на научно обоснованное, но неуклонное сокращение боевой силы. Целые соединения по-прежнему требовались не только для присмотра за бывшим врагом, но и для наблюдения за уничтожением огромных арсеналов вооружений. Целая отрасль промышленности выросла из простой необходимости присмотреть за правильным повторным использованием необъятных ресурсов, предназначенных изначально для нужд войны и разрушения.
На мирах Человечества возвращающиеся войска встречали отработанными парадами и массовыми излияниями облегчения и признательности. Отставные военные массуды расползлись по Массудаю и другим своим поселениям, где их куда менее помпезно встречали их семьи и кланы. Технический персонал – гивистамы и с’ваны спокойно перешли к нормальной, цивилизованной жизни. Заторможенные лепары тихо вернулись на немногочисленные свои миры, будто ничего значительного и не произошло, в то время как у вейсов окончание Великой Войны нашло отражение в лавине произведений искусства – лаконичных и сдержанных.
На мирах, населенных союзниками Амплитура криголитами, ашреганами, сегунианами, копави, т’ретури, – возвращающиеся домой солдаты с тревогой и надеждой старались поскорее затеряться среди прочего населения. Были зафиксированы первые, пока еще отдельные случаи индивидуального отказа от догматов Назначения, хотя в целом продолжали цепляться за него, поскольку в течение многих столетий лишь Назначение было главной движущей силой их обществ.
У Лалелеланг не было ни времени, ни желания праздновать. К тому же возбужденное выплескивание эмоций не принято было в обществе Вейса. Она вернулась под слегка настороженные дифирамбы своих коллег, которые одновременно были восхищены и встревожены ее работой. Мало того, что она была небывалого объема, от самого по себе предмета дух захватывало его беспрецедентностью. Что бы ни думали сами по себе другие вейсы, каким омерзительным ни считали бы предмет ее исследований, но игнорировать его было невозможно. Она совершила все, ради чего пускалась в экспедицию, и отразилось это в скромных, но значимых почестях, которых она была удостоена сразу по возвращении. Ее положение в научном мире никогда уже не сможет быть подвергнуто сомнениям. Она возобновила проведение семинаров, одновременно пытаясь выявить первостепенное в собранных ей обширных архивах. Без самых современных методов каталогизации невозможно было бы даже просто усвоить названия разделов, не говоря уже о том, чтобы составить многие тысячи тематических перекрестных ссылок. Единственное, что ей помогало, так это то, что толпы ученых отнюдь не выстраивались в очередь, чтобы заглянуть в ее открытия. Избранная ей отрасль знаний по-прежнему оставалась для вейсов мало привлекательной. При личном же общении как коллеги, так и студенты, относились к ней, как к заслуженному художнику, написавшему отмеченную призами, но никому не понятную картину.