Военный дневник (2014—2015)
Шрифт:
Напряженность на Востоке нарастала. Армия представлялась мне единственной силой, способной противостоять агрессорам и предателям. Ни в какую Нацгвардию я, откровенно говоря, не верил. Думал, что создана она лишь потому, что у слабой еще пока новой власти не хватило сил отнять оружие у майдановских сотен. А так – все «по красоте»: хочешь ходить с оружием и защищать революцию – вступай в Нацгвардию, не хочешь – преступник и злодей.
Впоследствии свое мнение о нациках я изменил: «Донбасс-1» и «Днепр-1» воевали в наших местах, под
Между тем, армия пока демонстрировала не очень-то большую готовность воевать, но это-то как раз мне было понятно.
Армия подчиняется приказам свыше. Согласно присяге и воинским уставам. А Президента в стране нет! Пример «Беркута», на лоскутки порванного за выполнение приказов, – совершенно не способствовал энтузиазму армейских офицеров! Потому что они не могли не экстраполировать ситуацию с «Беркутом» на себя. Мнение, что, мол, в случае чего – «сольют», как беркутов, было чрезвычайно распространено.
Да и нечем особенно было тогда воевать. Не штука вытолкнуть на войну легкую пехоту – десантную бригаду, у которой техники «всего ничего». А ты попробуй выведи механизированную или танковую часть, в которой многие танки стреляли крайний раз еще в 80-х годах! У которой эти самые танки стоят выкрашенные в уставные цвета, с намертво закрашенными люками и триплексами.
Зато красиво, по линейке и блестят! Потому что их ежемесячно для блеску вручную соляркой натирают…
Все ждали выборов Президента.
Президент у нас появился 25 мая. Через три дня я написал рапорт о переводе в Действующую армию, на фронт.
А два взвода моей будущей роты уже три недели были на войне…
29 мая 2014 г., будущий позывной «Юрист»
– Нихрена твой рапорт не удовлетворят: военком не отпустит, – сказал Валера Ковальчук, когда мы сидели в курилке. – Ты ему нужен; вернее, больше машина, чем ты.
– А вот посмотрим! – ответил я и, решив подстраховаться, поехал к заместителю облвоенкома полковнику Калгушкину.
Полковник меня выслушал и дал дельный совет: помимо рапорта, пущенного официальным каналом, обратиться лично к министру обороны.
Я написал генералу Ковалю письмо, в котором попросил посодействовать скорейшему удовлетворению рапорта.
Через неделю из Минобороны пришла телефонограмма: всех военкоматовцев, кто хочет, – отправить в строй.
Нас вызвали в облвоенкомат, и кадровик майор Павлов предложил на выбор три в/ч: 22-й или 24-й батальоны территориальной обороны и 93-ю мехбригаду.
Я понимал: по-любому лучше служить в части, которая существует давно и имеет традиции, чем в бардаке временных, создаваемых только на период войны формирований. Поэтому выбрал 93-ю отдельную гвардейскую механизированную Харьковскую дважды Краснознаменную орденов Суворова и Кутузова бригаду.
Двое ребят из другого военкомата при мне выбрали «Айдар», но, по результату, всех нас
Потом уже, на крыльце облвоенкомата, я слышал разговор майора Павлова с сослуживцем.
– Нах… они туда едут?! Они думают, что УБД [5] получат и вернутся? Там война, люди гибнут!..
Но мы ехали не за УБД. Не за льготами, званиями и орденами. Мы ехали потому, что там, на Востоке, была война. И ее надо было кому-то воевать…
18 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»
В полдень с территории облвоенкомата выехал автобус. Больше сорока добровольцев со всей Харьковщины отправлялись к новому месту службы – в пгт Черкасское Новомосковского района Днепропетровской области, в/ч ПП В2830.
5
Статус участника боевых действий, дающий право на некоторые льготы.
Я не говорил родным про рапорт на фронт. Сказал полуправду, что, мол, перевели под Днепропетровск.
Мать узнала о том, что сын на войне, в конце августа, когда из части пришло так называемое «письмо на родину» – вид поощрения бойцов по дисциплинарному уставу.
Утром я в очередной раз рассказал маме по телефону, как замечательно служу водолазом под Новомосковском. А вечером в письме она прочла, что стрелок-снайпер роты снайперов гвардии старший солдат Александр Мамалуй и его товарищи по роте проявили доблесть и мужество при освобождении Песок, Первомайского, Нетайлова и Авдеевки.
Мама… Она просила, чтобы я каждый день звонил, и я старался, хотя для того, чтобы найти место, где ловит связь, приходилось иногда вылазить из укрытия под обстрел.
…Врач-педиатр, кандидат медицинских наук, она ежедневно ходила в церковь, молиться за меня и пацанов. Я, насмотревшийся местных реалий, кричал ей в трубку, что не надо, что большинство попов Московского патриархата – сепары! Но она все равно ходила и заказывала молебны в церквях и монастырях.
Со своей пенсии купила пацанам в Харьковский госпиталь кондиционер, навещала их, и сейчас навещает. На выборах в Верховную Раду пошла и проголосовала за «Правый сектор», потому что слышала от меня, что они хорошо дерутся.
– Ты воевал… результативно? – был единственный мамин вопрос о том, что я делал на войне.
И услышав мое: «Да!» – больше она к данной теме не возвращалась.
…Аз есмь с Вами и никто же на Вы! – этими словами мама до сих пор заканчивает каждый наш телефонный разговор.
Ни от кого из моей семьи я ни разу не слышал ни слова упрека за то, что ушел в армию, оставив их без опоры.
Спасибо вам, родные мои, за все! А главное, за то, что понимали: я просто не мог иначе – ни в первую мобилизацию, ни в следующую…