Военный разведчик
Шрифт:
Максимально активизировать деятельность всех видов разведки по обнаружению караванов с оружием и боеприпасами, банд мятежников.
В поддержку самостоятельных действий Вооруженных Сил ДРА, боевые действия проводить только с разрешения Командующего или начальника штаба армии. В случае обстрела или нападения на охраняемый объект или подразделения войск, ответным огнем и решительными действиями всех сил и средств уничтожать противника. И не допускать случаев безнаказанных диверсионных действий противника. О каждом случае открытия огня докладывать немедленно по команде. Активизировать и расширить масштабы разведывательных и засадно-поисковых действий
При задержании и проверке караванов проявлять высокую бдительность и настороженность. В случае оказания вооруженного сопротивления караваны мятежников уничтожать всеми средствами».
Читать такие кодограммы довольно тоскливо. Для нас, разведчиков, работы всегда хватает. И по поводу «активизации действий» возникает лишь одно опасение. Как бы эта активизация не пошла в ущерб качеству подготовки этих действий. Самое печальное другое. В армии хорошо работает «Правило испорченного телефона» — когда эта кодограмма дойдёт до застав и взводов, она обрастет немыслимым количеством уточнений и указаний командиров среднего звена. На выходе может оказаться, что комбаты, не желая докладывать о каждом случае открытия огня наверх, вообще запретят открывать ответный огонь командирам сторожевых застав. При нападении моджахедов на заставы. А рейдовые подразделения заставят ходить на боевые операции без оружия.
Я немного сгущаю краски, но такая проблема в армии действительно существует. Не так страшны приказы и директивы, как попытки их дополнения и уточнения командирами среднего звена. В результате этого теряется первичный смысл приказов, а содержание их с новыми уточнениями — выглядит абсурдно.
На заставе у нас пополнение. Комбат перевел на КП батальона гранатомётный взвод Жени Шапко. И назначил его командиром заставы. Бедный Женька! Вокруг слишком много командиров. Его постоянно озадачивают какими-то приказами и распоряжениями. И наказывают, ни пойми за что. За бойцов других подразделений, нарушающих форму одежды (а кроме Женькиного взвода автоматических гранатомётов АГС-17, на заставе ещё и мой разведвзвод, взвода обеспечения, связи, инженерно-саперный — народу море!), за беспорядок на территории, за организацию караульной службы. Женька подходит ко мне.
— Серёж, тебя там какой-то бача (мальчишка) дожидается.
У входа в крепость стоит маленький Абдул. Я очень рад его видеть. Спрашиваю, как его дела? Какие у него новости? Провожу его в расположение своего взвода. Прошу Ришата Фазулова, командира второго разведотделения, принести что-нибудь с кухни перекусить.
Маленький Абдул очень серьезен.
— Кишлок захми аст. Бача бисёр хороб (В кишлаке раненый. Мальчик. Очень плох).
Протягивает мне листок с арабской вязью. Говорит, что это от Шафи. Прошу вызвать ко мне Мискина (Мы зовем его Мишей) Намакинова, моего переводчика. Пока Ришат Фазулов кормит Абдула, Миша переводит мне текст. Оказывается это листовка Шер-шо (Шер-шаха). Он брата Анвара, главаря банды из кишлаков Джарчи и Петава.
«Люди Баги-Алама (Это кишлак между Петавой и Чауни. На окраине Чауни — КП нашего батальона. Таким образом, Баги-Алам — буферная зона между моджахедами и нами)! Братья, отцы, не отдавайте своих сыновей в армию, чтобы они не становились коммунистами. Если я узнаю, что своих братьев, сынов вы отдаете в армию, или что вы выставляете посты самообороны — не обижайтесь за то, что я с вами сделаю.
Шер-шах.
Ваши братья с Джарчи и Петавы.
Коротко и ясно. Не случайно говорят, что краткость — сестра таланта. По всему видно на нашем поле появился новый игрок. Талантливый и опасный. Нужно будет обратить внимание на этого Шер-шо. И нужно будет поинтересоваться обстановкой в Баги-Аламе. У меня есть информация, что последние две недели там ведутся большие земляные работы. Роются ходы сообщений, похоже, что оборудуется укрепрайон. К тому же из разведотдела пришла информация, что в Баги-Аламе заработала новая радиостанция. Что-то там происходит?!
А пока получаю разрешение у комбата на выезд. Оказывается, раненый мальчик находится не в Калашахах, а в кишлаке Калайи-Девана. Это мирный кишлак в двух километрах севернее Чауни, моджахедов там нет. Приятно узнать, что слух о моем лазарете дошел так далеко. Но боюсь, что слух несколько преувеличен.
Беру одну БМП (механик-водитель Витя Михин, наводчик-оператор Вадик Бильдин), своего переводчика Мишу, командира разведотделения Ришата Фазулова (Удивительно толковый сержант! Я уж не говорю о Саше Хливном, он мой заместитель. А заместителю по штату положено быть умнее своего командира) и начальника батальонного медпункта Любовь Николаевну. У неё врачебного опыта куда больше моего! Как хорошо, что в батальоне есть свой фельдшер! Мне бы такого в мой лазарет.
С маленьким Абдулом забираемся на броню, покажет нам дорогу. Успеваю задать ему несколько вопросов о старшем брате. О том самом, Сафиулло, который находится сейчас в одной из подчиненных Анвару банд. Абдул ничего не скрывает. Он уже привык ко мне. Говорит, что недавно виделись. И что у брата какие-то проблемы. Спрашивает, если Сафиулло сдастся, не убью ли я его? Я отвечаю, что, конечно же, нет. Брат Абдула, мой брат.
На улицах Калайи-Деваны полным-полно дехкан. Но еще больше детей. Словно галчата, они быстрыми стайками окружают нас. Готовые в любую минуту, с визгом, разбежаться, но не далеко. Убежать чисто символически — они уже знают, что их никто не обидит. Ребятишки с завистью смотрят на Абдула, но он этого словно и не замечает. Маленький хитрец! Я-то вижу как ему приятно это внимание.
Идем по узким улочкам к одному из домов. На пороге небольшая заминка. Какой-то старик не хочет нас пускать. За моей спиной слышны голоса: «Шурави табиб, дохтор (Этот русский — доктор)». Пока продолжается небольшая заминка, к нам как-то боком подкрадывается какой-то сухонький и весь сморщенный, как гриб-боровик, старик-дехканин. У него на руках девочка двух лет. Он что-то объясняет. Но очень тихо и боязливо. Никто не обращает на него внимания. Я обращаюсь к переводчику.
— Миша, спроси, что у него случилось?
Оказывается у малышки уже около месяца высокая температура и кашель. Конечно же её необходимо везти в больницу. Но кто же на это пойдет?! Любовь Николаевна дает старику две упаковки таблеток от кашля и аспирин. Объясняет, как их принимать.
Наконец-то нас приглашают в дом. Во дворе бегают ребятишки, телята, овцы. Из-за дувала испуганно выглядывает какая-то женщина. Скорее всего, мать ребенка. По узкой крутой лестнице мы поднимаемся на второй этаж. Небольшая темная комнатка. На стенах висят какие-то мешочки, миски, нехитрая домашняя утварь. В углу комнаты стоит карабин. И повсюду запах гниющего тела. Пол застелен одеялами, валяются подушки. В потемках мы не сразу увидели в самом дальнем углу крохотного мальчугана под байковым одеялом.