Военный разведчик

Карцев Александр Иванович

Голосуем. Первая машина проносится мимо. К моему удивлению, вторая притормаживает. Водитель показывает жестом: «Быстрее!». Нас с Василием уговаривать не надо. Мы быстренько залетаем в кабину.

— На Кабул?

Водитель согласно кивает в ответ. До меня не сразу доходит, что на машине афганские номера, да и водитель одет не в нашу форму. Кажется форма царандоя, афганской милиции? Но я не уверен, возможно, это и форма афганской армии. Какая разница, главное, что с каждой минутой мы на полтора километра приближаемся к Кабулу.

Водитель что-то болтает на фарси, посмеивается, шутит. Я не очень хорошо понимаю, о чем он там говорит. Но согласно киваю в ответ. Моё внимание привлечено небольшими фонтанчиками дорожной пыли, которые тянутся к нашей машине. Что это такое

до меня доходит не сразу. Я резко прижимаю голову Василия к его коленям. В то же мгновение автоматная очередь проходит над нашими головами. Разлетается вдребезги лобовое стекло. Водитель склоняется над баранкой, затылок его весь в крови. Проходит несколько секунд. Он поворачивает голову в мою сторону и снова улыбается. Веселый парнишка! Осколками ветрового стекла ему немного поцарапало затылок. Ничего страшного. Водитель еще даже ничего и не почувствовал. Но меня напугал здорово. Я был уверен, что его зацепило куда сильнее. Небольшой осколок стекла застрял и над правой бровью Василия. Ничего, потом разберемся. Сейчас главное — уехать от места засады как можно дальше. Но водитель сбрасывает скорость и выруливает на обочину. Нужно подождать остальных. Мы и так отъехали от того места, где нас обстреляли достаточно далеко. Километра на три, не меньше. Слишком большая у нас была скорость. И в принципе можно остановиться. Но мне эта идея совсем даже не нравится. Я достаю из подсумка гранату, на глазах водителя разгибаю усики, вынимаю кольцо. И выбрасываю его через разбитое ветровое стекло из кабины.

— Берим бахайр, мохтарам (Поехали, уважаемый!).

Водитель ничего не имеет против. Он смотрит назад. Нас догоняют другие машины. Моя граната не производит на водителя абсолютно никакого впечатления. Он продолжает весело улыбаться. Но мы все равно начинаем движение. Мой взгляд падает в кузов нашей машины. Он весь забит осколочными минами к 82-миллиметровому миномету. Мины лежат без упаковочных ящиков, вповалку. Мне становится по-настоящему страшно. На бочке с порохом и горящим фитилём я чувствовал бы себя в большей безопасности. У меня немедленно появляется желание выйти из машины. Даже на ходу.

Но мы доезжаем до Кабула. Точнее не доезжаем до него километра два. Первая машина сворачивает вправо. Собираются объезжать наш диспетчерский контрольный пункт? Зачем? Непонятно. Я обращаюсь к водителю.

— Шома царандой (Вы из царандоя)?

Водитель, улыбаясь, отрицательно кивает в ответ.

— Орду (Армия)?

— Надарам (Нет).

— ?

— Ма моджахед (Мы моджахеды).

Классные ребята эти моджахеды! С ними не соскучишься. Везут боеприпасы в родную банду, попадают под обстрелы других банд, подвозят шурави. И при этом улыбаются. Водитель притормаживает у обочины. Нам дальше нельзя. Начинается духовская зона. Вылезаем с Василием из машины. Машу водителю вслед рукой.

— Сафар ба хайр (Счастливого пути)!

— Та дидар (До встречи), — кричит он нам в ответ.

А вот это уже лишнее. Следующая встреча едва ли закончится так славно.

В горах темнеет очень быстро. Еще нет и девяти часов, когда мы добираемся до Теплого Стана (Так мы называем один из районов Кабула), а вокруг уже густые сумерки. Бойцы с контрольного пункта смотрят на нас как на лунатиков. Но нам, лунатикам, абсолютно до лампочки, как на нас смотрят. Достаю из кармана булавку и ставлю её вместо предохранительной чеки в запал гранаты. И только сейчас замечаю, как сильно затекла моя рука.

Остается совсем немного. Добраться до родного полка. На другую сторону Кабула. В такое время наши машины уже не ходят. Так что добраться туда сегодня почти невозможно. Но «почти» не считается. Здесь неподалёку расположен аэродром, кабульская пересылка и 181-й мотострелковый полк. От них в сторону штаба армии всегда может быть какая-нибудь шальная попутка. Шанс, конечно, ничтожный. Но это шанс! Отказываться от него, мы не имеем никакого права.

И действительно, где-то через полчаса, из ворот 181-го полка выезжает УАЗик. Голосуем. В машине двое: водитель и полковник Рузляев, заместитель командира дивизии.

— А, разведчик! Далеко собрался? В полк?

Память

у замкомдива просто потрясающая. Везет же некоторым! А ведь встречались с ним лишь пару раз в разведотделе. Я такой памятью похвастаться не могу. В отличие от него, частенько по утрам в понедельник не только не помню, где я, но даже и кто я?

— В полк, товарищ полковник. Подвезете?

— Залезай.

Замкомдива едет к нам в полк. Просто фантастическое везение. Видно, не слишком много мы еще нагрешили в этой жизни, раз так помогают нам высшие силы. Это классно! Значит, можно ещё погрешить немного. Это мы любим. Это всегда пожалуйста!

Около одиннадцати часов вечера мы уже в полку. Достаю пинцетом осколок стекла из брови Василия. Обрабатываю рану. И иду докладывать замполиту о выполнении его приказа. Вася на прощание долго жмёт мою руку. Не верится, что ещё сутки назад мы были с ним даже и не знакомы. Наверное, пройдут ещё целые сутки, прежде чем он обо мне забудет.

На следующее утро с полковником Рузляевым мы возвращаемся в штаб дивизии в Баграм. Нас сопровождают две боевые машины пехоты. Невольно вспоминается одна из инструкций для аэро-десантных подразделений американской армии. При ведении боевых действий против Советской армии им рекомендуется захватывать в плен в качестве языка начальника медицинской службы дивизии. Будучи заместителем командира дивизии по медицинской части, он присутствует на всех наиболее важных совещаниях и знает о предстоящих задачах дивизии практически в полном объеме. Но кроме медсестры Маруси этот источник информации больше некем не охраняется. Да и пропажа его может обнаружиться не очень скоро. Подчиненные некоторое время будут думать, что он потерялся где-то в объятиях Маруси. А из таких объятий быстро не вырвешься. Начальника штаба и заместителя командира дивизии захватывать в плен не рекомендуется. Во-первых, они даже в туалет ходят под охраной взвода автоматчиков. А во-вторых, их пропажа будет немедленно обнаружена — слишком уж важные они винтики в дивизионном механизме.

Невольно вспоминается наша вчерашняя встреча с замкомдива. Поздним вечером на опасных улицах Кабула рядом с ним не было никого кроме его водителя. Думаю, что если бы американцы лучше нас знали, они рекомендовали бы своим десантникам не проводить дискриминационной политики по отношению к начштаба и замкомдива. Когда они ездят к медсестре Марусе на вечерние консультации и чаепития, никакие автоматчики их не охраняют. Можно брать их тепленькими. За ночь легко оторваться от преследования. Ведь до утра их никто не хватится. Разве только медсестра Маруся. Но она уж точно тревогу не поднимет. Всю ночь будет мучиться и страдать, думая, что её замкомдива или начштаба нашел себе кого-нибудь помоложе. А может и не будет ни о чем думать, будет просто спать. Остальные же будут до утра думать, что она спит не одна.

К обеду я уже в штабе батальона. За прошедшие два месяца здесь многое изменилось. Появилось много новых лиц. Вместо комбата Олега Лободы из Союза приехал майор Габдракипов Фалит Узбекович. Вместо замкомбата Хасонова — майор Маркеев Пал Палыч. Заменился комсомолец батальона (секретарь комитета комсомола батальона) Вова Щёголев. За это время его заменщик успел угнать в Кабуле у наших советников машину, разбить её, попасть под суд чести прапорщиков и вылететь из армии.

Комбат рассказывает, что на прошлой неделе, на баграмской дороге недалеко от кишлака Джарчи, один наш прапорщик на бэтээре решил объехать контрольный пункт. Куда-то спешил, а на контрольном пункте был приказ о запрещении передвижения одиночных машин. Прапорщик заблудился в незнакомой местности. Нарвался на духов. БТР подбили первым же выстрелом из гранатомёта — гранатометчики Анвара давно уже сыскали славу настоящих мастеров своего дела. Два солдата погибли сразу. Двое других, обожжённые и раненые, ночью выползли на одну из наших застав. Еще двое попали в плен. Прапорщик отстреливался до последнего патрона. Когда закончились патроны, отложил ненужный ему больше автомат в сторону. Первого, приблизившегося к нему моджахеда, застрелил из сигнального пистолета СПШ. Следующим выстрелом застрелился сам.