Воин пепла
Шрифт:
– Надеюсь, вы не заодно с этими? – поинтересовался маг, указывая на разлетевшуюся пылью золу.
Женщина рассмеялась.
– Ты неплохо с ними справился, – сказала она на чистом вессалийском, родном языке Тайена. – Слухи говорят о тебе правду.
– Мы прибыли в эш-Шардам всего два дня назад, а о нас уже ходят слухи? – деланно удивился он.
– У меня есть другие источники, – незнакомка шагнула вперед и с брезгливым видом перевернула ногой валявшийся на полу кафтан. – Теперь в городе о вас наверняка будут болтать многое, и исключительно шепотом.
– Признаться, меня бы
Тайен поправил разбросанные во время драки подушки и вернулся на них, внимательно изучая женщину. Уже было ясно, что нападать она не станет – только круглый дурак подписал бы таким образом себе смертный приговор, увидев, что случилось с «праворукими». Но на кой сильному магу стравливать другого сильного мага с обычными бандитами? В том, что незнакомка обладает огромными способностями, сомневаться не приходилось. Превращение в тень – умение высшего уровня школы иллюзии, который даже среди мастеров осваивали считанные единицы.
Хотя поговаривали, что элитные убийцы тоже владеют этим навыком. И у них было намного больше причин его осваивать, чем у теоретиков, возглавлявших вессалийские школы магии.
– Могу предположить, что это вы вчера передали мне записку с уличным мальчиком, дорогая… Как вас, простите, зовут? – Тайен поцокал языком. – Прямо беда у жителей пустыни с учтивостью. Здесь все категорически не хотят представляться.
– Можешь называть меня Эльске или Эль. Эти, – она снова пнула вещи южан, – были из местной банды. «Праворукие». Слышал о таких?
– Некое чувство подсказывает мне, что они обо мне слышали гораздо больше, чем я о них. Причем благодаря… тебе.
Если ее и оскорбил переход от вежливого обращения к фамильярному, она не показала вида.
– Прости. Это я убила одного из «праворуких» по имени ар-Равед и сказала остальным искать тебя в элирии, но мне нужно было убедиться, что ты – это действительно ты. Я знаю по меньшей мере о четырех случаях, когда мошенники выдавали себя за Тайена Ребеллина.
– Им невозможно притвориться, – заметил Карас тоном, подразумевавшим, что это вовсе не комплимент.
– Аристократы от Вессалийской империи до городов-государств побережья согласны выложить столько золота, чтобы маг подобного ранга сражался на их стороне, что кое-кто готов рискнуть. У некоторых получалось вполне сносно, – Эль раздвинула губы в хищной улыбке, – но бессмертие повторить сложно.
– Это не бессмертие, – поправил Тайен.
– Это проклятие, которое тебя медленно убивает, я знаю. По-настоящему убивает. Еще я знаю, что его наложила Кейро и что ты ищешь или ее, или кого-то другого, кто сможет снять проклятие. Какой срок она тебе назначила?
Тайен нахмурился. Незнакомке было известно слишком много.
– Два года. Один уже прошел.
– Значит, нам нужно торопиться.
– Куда? – начиная раздражаться, спросил он.
– Найти Кейро, конечно же.
– Тебе она зачем? Она у тебя любовника увела? Клок волос выдрала?
– Я должна забрать вещь, которую Кейро украла, – спокойно ответила Эль. – Это все, что я могу сказать. По-моему, разумный обмен: я верну артефакт, а ты – свою жизнь.
Она оглянулась на занавесь. В коридоре раздавались голоса; видимо, кто-то заволновался, почему «праворуких» так долго не слышно.
– Если тебе это интересно, приходи завтра в седьмом часу
Эль шагнула обратно в угол и сотворила несколько сложных движений руками. Ее облик, побледнев, рассеялся в тенях. Через мгновение занавесь шевельнулась, и незнакомка покинула комнату.
– Не везет тебе на женщин, – тихо сказал Карас, глядя ей вслед. – У нее лживое лицо.
– Что она наврала с три короба, это я и без тебя понял.
– У нее чужая внешность, адан, – медленно, как для дурака, объяснил телохранитель. – Ее красота – иллюзия, пшик.
Как бы в доказательство он выпустил из трубки новое облако дыма. На сей раз оно никакую форму не приняло и тут же развеялось. Тайен поморщился.
– Ты знал, что в комнате есть кто-то еще, и не предупредил меня. Когда она успела тут появиться?
– Вошла за слугой, который принес вино. Если бы ты не был пьян, догадался бы сам.
Маг изрыгнул ругательство. «Телохранитель», чтоб его демоны подрали…
– Надо уходить, – мрачно сказал Тайен. – Я не хочу объяснять местным жителям, куда делись пятеро их соседей. Подожди, – он придержал за рукав двинувшегося было к выходу Караса. – Сначала осмотрим их вещи. Вдруг там что-то ценное. Застежку мне уже не вернуть, а кошелек у нас худеет.
– Все твоя гордость. Надо было наняться к тому лорду, – проворчал спутник, послушно наклоняясь и обшаривая кучи тряпок.
– Эмир. Здесь это называется эмир. И между прочим, мы с тобой оба решили, что работать на таких выродков себе дороже, – напомнил Тайен и тоже стал рыться в одежде «праворуких».
Гордость – непозволительная роскошь для человека, которому осталось жить меньше года, но запах смерти маг не любил. Им воняло от эмира, от этой паршивой забегаловки, и больше всего – от Эль.
Однако если в случае с наймом у Тайена выбор был, то теперь его, похоже, не осталось.
Глава 2
Эль опаздывала. Тайен сидел на втором этаже «Ароматов эш-Шардама», закинув ногу на ногу, и хмуро смотрел в окно. На что любоваться внутри самого дорогого элирия города, он не находил.
Длинное узкое помещение заполняли низкие столики, каждый из которых отделялся от другого высокими деревянными ширмами. Они создавали иллюзию обособленности, хотя через прорезанные в них узоры можно было рассмотреть соседей и услышать, что они обсуждают. Все столы располагались на одной стороне, у окон. По проходу возле противоположной стены сновали подавальщики и расхаживали, повиливая бедрами, девушки в летучих нарядах, которые оставляли открытыми живот и грудь. Некоторые, одетые поскромнее, держали музыкальные инструменты. Эти южанки играли и танцевали перед всяким, кто соглашался заплатить немалую цену за выступление. Приставали они и к Тайену с Карасом, но, не найдя отклика, ушли к другим посетителям. Полы в этом элирии не застлали коврами, а выложили кафелем, и маг приходил в ужас, представляя, как гремела бы по нему вессалийская обувь с деревянными подошвами. Но южане на ногах носили мягкую кожу, и девичьи ботиночки беззвучно скользили по керамике, раскрашенной в такие цвета, что у Тайена болели глаза. Он подозревал, что бешенством красок жители Гирантиса искупают монотонность пустыни и собственной жизни.