Воины пустоты
Шрифт:
Белоснежная сфера диаметром не более трёх метров неслась по вытянутой эллиптической орбите, блистая обнажённым пластодермисом. Внутри неё хрупкие органические существа сжались в своих скафандрах, не в силах сделать хоть что-то.
Лена вновь открыла глаза, приходя в себя после короткого беспокойного сна, навеянного препаратами из аптечки. Её взгляд прошёлся по тому, чем стала её с родителями каюта. Автоматика сработала безукоризненно. Когда гамма-лучи переломили хребет корабля, разметали грузовой отсек и вскрыли реактор, стенки пассажирских отсеков
Внимательный взор бывшей жительницы Миранды уткнулся в скафандры родителей. Они спали, экономя кислород. Если радиомаяк работает нормально, его должно хватить с лихвой, в ином случае... Об ином думать не хотелось. Глаза Лены окончили блуждать по сжавшейся до считанных кубических метров вселенной. Нет, теснота её не смущала, спальные капсулы были ещё меньше. Причина беспокойства была в ином. В выгнутой поверхности застыл прозрачный пузырь, в котором свернулся в клубок чёрный зверь. Кошка гейгеровской породы, как подсказал нейрошунт ещё в первые дни полёта.
По шерсти животного мерными волнами прокатывалось изумрудное свечение. Лена знала, что это значит и посему внимательно следила за уровнем противорадиационных препаратов. Неумолимые высокоэнергетические частицы соревновались с кислородным голоданием в неостановимой гонке за шанс уничтожить хрупкие организмы, что дерзнули шагнуть так далеко от своей биосферы. С каждой секундой сквозь обшивку к людям просачивалась всё большая доля лучистой смерти.
***
Посреди ночи, прикомандированные к кораблям войска начали покидать планету. По крайней мере, тьма стояла в том регионе, где находилась наша рота. Быстрая погрузка на катер и вот уже через минуту, лес внизу превратился в единую тёмную поверхность. Гул работающих в атмосферном режиме двигателей мерно растекался по отсекам. Перегрузка ещё не вступила в полную силу, так что я чувствовал себя свободно. Где-то на периферии сознания гуляли мысли о случившемся. Беспомощные пленные чужие, борющаяся ярость и не предрасположенность к насилию. И пытающаяся заглушить горечь Нантея.
Внезапно в поле зрения загорелась иконка вызова.
– И что ты скажешь в своё оправдание?
– голос, донёсшийся по двустороннему каналу, принадлежал Алексе.
– А что тут говорить?
– ответил я отрешённо.
– О чём ты думал?
– О мести.
– Мести за что?
– А разве не понятно?
– Нет, - сказала она твёрдым тоном.
Какие-то эмоции едва шелохнулись в подкорке, но не смогли преодолеть апатию. Тем не менее, я ответил:
– Месть за семью. Ты ведь была в десантном отсеке, когда я сказал об этом.
– Да, была. Скажи Алекс, как думаешь, сколько таких же потерявших кого-то на войне?
Какой дурацкий вопрос.
– Много.
– Тогда, что в тебе такого особенного?
– Ничего.
– Тогда почему же ты решил нарушить устав. Ты же знал, чем это грозит.
– Просто. Подвернулась возможность и моё биологическое начало взяло верх. Эмоциональный механизм, не прислушивающийся к логике. Древний глюк мясной машины.
– Ты не машина, а человек. У тебя есть свобода воли, и ты несёшь ответственность за свои поступки.
Я усмехнулся.
– Все мы машины. Кто-то из мяса, а кто-то из стали. Да и свобода воли - иллюзия, идущая из подсознания.
– Нет, человек не машина. У нас есть душа.
Вновь смешок. Зачем она приплела это понятие?
– Даже если она есть, почему она не может быть у искина? Тауформы вполне подходят под определение души, и они возникают и у ИИ.
– Тогда почему среди искинов нет тауоников? Что твоя подружка проводник говорит об этом?
Я вздохнул. Можно было конечно отрубить канал связи и прервать уходящий куда-то не туда разговор, однако на это не было сил. Ответы на вопросы же сами ложились на язык, подкидываемые то ли остатками подсознания, то ли пробудившимся искином симбионтом.
– Точного ответа нет. У аматэрианцев тауоники тоже отсутствуют, и что они теперь бездушные демоны?
– Ничего не могу о них сказать, но знаю точно - мы и искины не одно и то же. Они фаталисты, связанные базовой программой, а мы свободны.
– Говоришь как марсианин.
– Что?
– Я имею в виду жителя Марсианской Республики. Государство, что Терранская Федерация поглотила, когда шагнула в космос. Мои предки оттуда считали также. А в сегодняшней же отчизне даже в конституции говориться о "равенстве плоти и металла и общей дороге в светлое будущее".
– А ты знал, что раньше люди боялись машин, как дагро сейчас? Опасались, что не будут способны понять мотивы своих творений и что те восстанут. То, что ты сказал, отголоски древней пропаганды, чтобы успокоить запертые в городах-ульях массы.
– Бояться искинов? Как глупо.
– А разве мы не глупы, считая, что равны с ними?
– Думаешь, ИИ лучше?
– Наоборот.
Последняя фраза смогла разбить лёд моей отрешённости. Искреннее удивление воцарилось в сознании. Я не мог поверить в услышанное. Невозможный анахронизм. Целакант[47] в облике космопеха. Суждения древней, варварской эпохи исходили от того, кто прожил всю жизнь бок о бок с разумными машинами. А ведь она постоянно возится с предметами старины...
– Но... Но ты сама...
– Что?
– Твой мозг перепаяли и забили железом под завязку. Пришили механического симбионта, уподобив искину.
– Я всё равно человек. Есть огромная разница между модификацией и созданием заново. Имплантат постепенно становиться частью человека. Пока меня не начнут формировать с нуля, я останусь собой.
– Даже, если заменят каждый атом твоего тела?
– Не пытайся поймать меня в парадокс Тесея. Органика всегда обновляется, - возможно, мне показалось, но в сообщении были нотки удовлетворения. Она с самого начала хотела вывести меня из отрешённости лёгким шоком?