Вокальные жанры эпохи Возрождения
Шрифт:
В этом отношении очень показателен Agnus III (из мессы «Hercutes dux Ferrariae»), напоминающий «двухорную» композицию, где трем верхним голосам (с. f. с контрапунктирующей ему двухголосной имитацией) отвечают три других голоса, построенных аналогичным образом (пример 12). Подвижная полифоническая ткань наполняется легкостью, она хорошо прослушивается, приобретает особую выразительность.
Эти же черты свойственны и предыдущей части — Sanctus (пример 12), где повтор содержится в каждой из трех присутствующих здесь микроформ: «куплетной» (ее образуют два проведения с. f.), «рондообразной» (ее рефреном служат такты 5, 8, 13, 16) и остинатной.
Итак, почва для перехода к сквозной имитационности — главной особенности, характеризующей зрелый стиль Жоскена, подготавливается уже в раннем периоде его
В отличие от Обрехта, у которого имитационными были преимущественно разделы, не связанные с музыкальным текстом первоисточника (нередко он искусно вуалировался, представая в колорированном виде), Жоскен приходит к имитационной проработке именно материала с. pr. f. Рождается новый тип работы с изначальным оригиналом, когда цитируется уже не вся мелодия полностью в каком-то одном голосе, а ее фрагменты (краткие фразы!) попеременно во всех голосах с последовательным продвижением от начала мелодии к ее концу. Одноголосная модель-источник получает своеобразное «утолщение» и масштабное расширение:
Этот тип техники, представляющий собой разновидность стреттной полифонии строгого письма, становится одним из самых ведущих для западноевропейской музыки XVI века. Сквозное имитационное письмо делает еще более однородной тематическую opгaнизацию мессы, создает арки, корреспондирующие построения, способствующие единству целого, усилению монотематического начала. Например, одинаковое фактурно-тематическое решение Кyrie I, Sanctus, Agnus в мессе «L’homme arme» (sexti toni) идентифицирует эти части в образном отношении, вносит известную однородность и единство в трактовку ее циклической формы. Этот стиль, указывающий на привнесение в мессу явных свойств мотетного жанра, в первой половине XVI века интенсивно разрабатывают Тома Крекийон, а также ученики Жоскена — Николас Гом-бер и Клеменс-не-Папа.
Но вернемся к Жоскену Депре, к его мессам, отличающимся сложнейшей контрапунктической техникой письма, которая, как и в музыке Моцарта, на слух неощутима, неслышима, однако придает музыкальному стилю особую отточенность, легкость, изящество. Одним из ярких примеров использования подобного рода полифонических форм может служить финальная часть мессы «L’homme arme» (sexti toni). Она строится на сочетании двойного канона (в примере 13 выписаны лишь пропосты и указаны вступления риспост октавой выше) с контрапунктом двух отрезков мелодии «L’homme arme». Agnus имеет четкую структуру: он состоит из двух равновеликих разделов, причем во втором — при продолжающейся «Fuge» в верхних голосах нижняя пара голосов (начиная с т. 38) излагается в ракоходном виде:
Эта в техническом отношении сложнейшая форма, сочетающая приемы обратимого контрапункта и имитационного письма, постепенно подготавливается полифоническими разделами предшествующих частей: каноном на одну тему в Pleni и Benedictus, а также на две темы в Hosanna.
Наряду с обычными канонами (однотемными и двухтемными) Жоскен охотно вводит в мессу мензуральный (или пропорциональный) канон. Четыре таких канона — в свое время отмеченных еще Глареаном («Dodecachordon») — находятся в мессе «L’homme arme» (super voces musicales)[19].
Они сосредоточены в заключительном разделе сочинения — в Benedictus, где один за другим звучат три двухголосных пропорциональных канона, и в Agnus II, содержащем трехголосный мензуральный канон.
Если вышеназванные каноны Жоскен Депре интонационно не связывает с мелодией «L’homme arme», то его современник — Пьер де Ла Рю (ок. 1460—1518) — автор по меньшей мере 40 месс — сочиняет в мессе того же названия ряд канонов, включая и четырехголосный пропорциональный канон на мелодии этой песни [41, с. 43]. Вся месса «L’homme arme» Пьера де Ла Рю, выполненная не без влияния Жоскена, отличается изысканными полифоническими формами и от начала до конца пронизана имитационностью. Особенно интересна ее Kyrie I. Три голоса из четырех — альт, тенор, бас — проводят начальные фразы мелодии «L’homme arme», причем два из них являются поначалу участниками пропорционального канона, который переходит затем в обычный двухголосный канон. Имитационные формы присутствуют и в Christe. Первые ее такты показывают тщательную мотивную разработку первоисточника в условиях имитационного изложения, что несомненно служит одним из новых завоеваний музыкального искусства XVI века. В этом же разделе Пьер де Ла Рю вводит новый пропорциональный канон, который по сравнению с Kyrie I звучит в другой паре голосов (средней). В его основе лежит вторая часть мелодии «L’homme arme» (мотивы с, с, d).
Kyrie II (пример 14) также включает пропорциональный канон на материале репризной части мелодии chanson. В нем участвуют, как и в Kyrie I, нижняя пара голосов (этим осуществляется одна из композиционных арок), к которой присоединяется ритмически более свободный верхний голос. Изложение мелодии «L’homme arme» в верхнем голосе несомненно дает определенную динамику в развитии фактуры и отчасти перекликается с традицией выделения, «вознесения» темы-первообразца в конце произведения (вспомним последние Agnus’ы в мессах «Maria zart» Обрехта, «L’homme arme — super voces musicales» — Жоскена и другие). Kyrie II показывает еще один путь к достижению однотемности фактуры, «эмансипации» голосов, не уступающих тенору в приоритете интонационно-тематической содержательности, наполненности.
Другие мессы Пьера де Ла Рю свидетельствуют о его несомненном влечении к имитационным принципам изложения музыкального материала. В этом отношении показательны месса «Ave Sanctissima Maria» с тройным каноном в Sanctus (пример 15), а также четырехголосная каноническая месса «О salutaris hostia», упоминаемая Глареаном в его «Dodecachordon» [70, с. 403]. Эта месса была записана с помощью фиксации лишь одного голоса и введения буквенных обозначений, которыми помечалось время вступления и выключения остальных голосов. Ее партитурному изложению Глареан предваряет оригинальную запись и способ ее расшифровки:
Следует заметить, что вообще нидерландские композиторы мало заботятся о священном тексте, в чем их нередко упрекали современники. Они скорее увлечены поиском необычных форм, оригинальных композиционных решений. Их интересует стройность архитектоники цикла, соотношение целого и деталей, точный расчет, который, однако, нередко тщательно зашифровывается и хранится в тайне. Их фантазия, казалось бы, не знает предела. Разве не удивительна, например, идея, претворенная в анонимном[20] цикле из шести месс «L’homme arme», обнаруженном д-ром Пламенаком в Национальной библиотеке Неаполя [MSVIE40]? Первые пять месс этого цикла четырехголосны и строятся на развитии фрагментов песни «L’homme arme», имея в каждом случае в качестве с. f. один из пяти отделов популярной французской песенки. При этом с. f. излагается по определенной схеме, зашифрованной в изречениях, сопровождающих текст мессы. Причем схема эта включает такое число модификаций с. f. (чередование прямого и обращенного видов изложения, ракоходного варианта и ракоходной инверсии), которое соответствует порядковому номеру мессы и отрезка «L’homme arme». Последняя, шестая месса проводит в качестве с. f. всю мелодию полностью; к четырем голосам здесь прибавлен пятый — риспоста канона, звучащая квинтой ниже тенора с мелодией «L’homme arme». Это поистине достойное завершение всего цикла, представляющее собой, как пишет Д. Пламенак, «конструктивную и смысловую кульминацию всего произведения» [84, с. 376].
Столь же уникальна Месса с паузами и без пауз — «duarum facierum» («двуликая») Пьера Мулю, предполагающая два варианта исполнения, среди которых одно отличается от другого изъятием из текста пауз, а следовательно — горизонтальным (временным) смещением музыкального материала, дающим качественно новое звучание (пример 18). И таких удивительных образцов изобретательности, фантазии, требующих от исполнителей ответного проявления интеллектуально-творческих задатков, — немало. Текст мессы здесь, бесспорно, несуществен.