Вокруг Петербурга. Заметки наблюдателя
Шрифт:
Как известно, все поисковики делятся на официальных – тех, кто ищут бойцов, и неофициальных. Последних иногда называют «черными копателями». Впрочем, и они тоже бывают разными: одни копают только ради железа, но с уважением относятся к останкам, а другие цинично раскидывают после себя кости.
«Нелегалы не любят работать на этих полях, – объясняет Максим. – Здесь очень кислая почва и все, что можно найти, в очень ржавом состоянии, при этом еще приходится «перемалывать» достаточное количество грунта. Вот там, на кромке высоты, они копают. Пойдемте, посмотрим,
Мы пробираемся по гребню высоты, на которой теперь стоит птицефабрика.
«Вон склон высоты „43,3“, – показывает наш гид. – Лес перед нами молодой. Во время войны там было ровное пространство. Это – топь синявинских болот. А мы стоим сейчас на немецких позициях».
Отсюда до корпусов птицефабрики – не больше ста метров. А здесь, прямо под нашими ногами, следы войны. Противогазы (резина не гниет даже в этой почве!), ржавые саперные лопатки. Заглядываем в свежие раскопы… В одном – снаряды, неразорвавшиеся минометные мины, предметы амуниции – нашей и немецкой. Остатки немецких ящиков, с остатками покраски. В другой яме – железная кружка, бутылка.
«Неужели все это, – спрашиваю, – тех самых времен?»
«Конечно. Кружка – наша, самая настоящая, солдатская. А бутылка – из-под „коктейля Молотова“. Посмотрите – вот в ней внутри даже подтеки остались от горючей смеси».
А вот еще один раскоп на склоне высоты. Вокруг раскиданы кости – останки бойца.
«Скотство, – бросает в сердцах Максим. – Давно уже здесь с таким не сталкивались. Завтра же сюда придет наш поисковый отряд и будет поднимать бойца. Потому что такого быть не должно»…
С высоты «43,3» мы возвращаемся на поле, где раньше стояла деревня Синявино. Когда-то в ней было двести дворов. Война полностью стерла ее с лица земли. Остался только холм на месте бывшей церкви, служившей узлом немецкой обороны.
Посреди поля кипит работа. Здесь трудятся поисковики из Питера, Москвы, Архангельской области.
«Раскапываем одну из позиций в районе села Синявино, – рассказывает командир отряда «Александр Невский» Георгий Григорьев. – Линия фронта тут постоянно менялась, траншеи переходили из рук в руки. А потому и находки – наши и немецкие – идут вместе. В одной яме – советские противогазы и ящики из-под немецких пулеметных лент. Вчера подняли бойца, рядом нашли медаль „За оборону Ленинграда“. Но она не была номерной, так что определить имя бойца по ней невозможно».
А еще тут встречаются и находки, оставшиеся от мирной жизни деревни – кирпичи, посуда, кухонная утварь. Все это использовалось потом в землянках и блиндажах…
«Бойцов мы находим не только в поле, но и рядом с самим мемориалом „Синявинские высоты“, буквально в десятке метров от памятников, – говорит Максим Чичварин. – А что мемориал? Когда экскаватор начинает копать рядом с ним братскую могилу, метра на три, и не было еще ни одного раза, чтобы он не зацепил кости. Была даже ситуация, когда останки бойца подняли в процессе рытья братской могилы, и в ней же его и опять захоронили».
На мемориале готовят уже третью линию братских могил. Места не хватает. Каждый год поисковики хоронят по пятьсот-шестьсот останков бойцов.
«Медальоны находим редко. Встречаются красноармейские книжки, которыми были потом заменены медальоны. Но бумажные документы в земле практически полностью сгнивают. Сегодня бойца в большинстве случаев опознают по каким-то надписям на личных вещах – подписным котелкам, ложкам, портсигарам. А зная примерно дату операции, можно достаточно быстро определить, кем он был, откуда призван. Это стало возможным благодаря электронной базе данных «ОБД Мемориал», в которую выкладываются документы Центрального архива Министерства обороны. Войти в нее можно теперь прямо отсюда, с места раскопок, через интернет с помощью мобильного телефона. Раньше о таком даже и не мечтали», – признается Максим.
Здесь, на Синявинских высотах, многое понимаешь как будто изнутри давних событий. Война здесь предстает совсем не такая, как в книжках или фильмах.
«Многое видишь совсем другими глазами, – говорит Максим. – При том, что немцы были вооружены в основной своей массе винтовками, у них плотность огня была в три раза выше, чем у нас. За счет того, что оружие у них было лучше, им было удобнее пользоваться. Я говорю так не с целью хулы нашего оружия, а чтобы показать, какой героизм приходилось проявлять, чтобы противостоять сильному и хорошо оснащенному врагу. А при обстрелах немцам помогали знаменитые «лисьи норы», перекрытые специальной алюминиевой крышкой. При близком взрыве она выдерживала ударную волну и не давала засыпать укрытие землей».
«Здесь немцев погибло с гулькин нос, а нашего народу полегло десятки тысяч, – гневно восклицает поисковик Георгий, который только вчера нашел останки бойца буквально в нескольких метрах от мемориала. – Не берегли солдат наши полководцы. А солдаты были настоящими героями»…
P.S. Как рассказал мне Максим на следующий день, отряд «Меридиан» практически сразу же пришел на место возле птицефабрики, где мы обнаружили раскиданные черными копателями кости бойцов. И буквально за несколько часов поднял здесь останки пятерых наших воинов.
По переднему краю Волховского фронта
Железнодорожная станция Апраксин – на полпути между Питером и Волховстроем. Стоит отойти совсем немного от примет цивилизации, и время словно бы обращается вспять, в те годы, когда здесь стоял фронт. В этом наглядно убедился автор этих строк, приняв участие в походе под руководством Евгения Ильина – командира студенческого поискового отряда «Ингрия» при Санкт-Петербургском госуниверситете, руководителя Центра по изучению военной истории.
Семьдесят лет назад, осенью 1942 года, здесь, на рубежах Волховского фронта, решалась судьба Ленинграда. Тут уже в четвертый по счету раз пытались прорвать блокаду. 2-я Ударная армия сорвала планы немецкого командования, задумавшего взять Ленинград в двойное кольцо, соединившись с финнами. Однако пробиться к Неве не удалось: в гайтоловских болотах 2-я Ударная попала в окружение. Вырваться из кольца удалось немногим. Погибшие остались лежать в лесах и болотах. Только один отряд «Ингрия» за двенадцать лет поднял здесь останки более двух тысяч бойцов и командиров Красной армии. В «Вахте Памяти» каждый год участвуют десятки отрядов, но конца края работе не видно!