Вокруг Солнца
Шрифт:
— Оказывается, лунный воздух состоит не из 79 частей азота и 21 част кислорода, как земной, а из равных частей того и другого газов.
— От того-то нам и дышится здесь так хорошо, несмотря на уменьшенное против земного атмосферное давление, — отозвался инженер.
— Теперь примемся за анализ лунной воды. Столб готов?
— Готов.
Михаил Васильевич устроил из широкой воронки и двух эпруветок вольтаметр, налил в него подкисленной лунной воды и провел ток от вольтова столба. Мгновенно вода стала разлагаться, причем
Профессор задумчиво наблюдал за превращениями воды, поглаживая свою бороду.
— О чем вы задумались, Михаил Васильевич? — прервал наступившую тишину Сломка.
— Да все о том же: у нас есть кислород, есть водород, есть азот. Все это добыть легко, но откуда взять углерод и в каком виде?
Старый ученый опять задумался.
— А графит? — вдруг воскликнул он. — Ведь это чистый углерод, а его на Луне — сколько угодно. Ну, теперь дело в шляпе. Из воды мы добудем кислород и водород, из воздуха — азот, а из почвы — углерод. Когда же запасы пищевого материала будут обеспечены, — проговорил Михаил Васильевич, с отеческой нежностью смотря на своего будущего зятя, — тогда я прибегну опять к вашей гениальной изобретательности, чтобы изыскать средство догнать Шарпа и вырвать из его лап Елену.
Гонтран воскликнул дрожащим голосом:
— Я готов умереть за вашу дочь, профессор!
Тем временем практичный Сломка еще раз проверил количество припасов, оставленных девушкой для Шарпа.
— Михаил Васильевич, Гонтран, — обратился он к своим товарищам. — Мы должны поторопиться с работой над пищевыми веществами; у нас всего тридцать три сухаря и четыре коробки консервов, по полфунта каждая. Этого хватит не более, как на четыре дня.
Глубокий вздох раздался в углу залы.
— Это что такое? Тут кто-то есть? — обеспокоился Осипов.
— Фаренгейт! Мы и забыли совсем о нем.
Сломка и Гонтран бросились к Фаренгейту, лежавшему на полу. Американец пришел в себя, но, видимо, ничего не сознавал. Он смотрел тупым, бессмысленным взглядом перед собой.
— Что с ним? Что-то больно он тих и спокоен, не кончается ли взаправду? — говорил Сломка.
— Он оглушен взрывом, немножко спокойствия, дня два полежит в кровати и придет в себя, — утешал Осипов.
Друзья устроили Фаренгейта поудобнее в кровати, положили ему на голову холодный компресс и принялись под руководством Осипова за работу по добыванию пищевых продуктов.
Глава IV
ХИМИЧЕСКАЯ ПИЩА
— Я не могу больше, Вячеслав!
— Ну, еще немножко бодрости!
— Эх, бодрости у меня сколько угодно. Да голодный желудок настойчиво заявляет свои права.
Гонтран произнес эти слова таким плачевным тоном, что его приятель почувствовал сострадание. Он бросил свою работу — сгущение азота и кислорода с помощью нагнетательного насоса — и принялся
— Как, ты не можешь пропоститься два дня! Стыдись!.. Какой из тебя выйдет исследователь!
Фламмарион горестно воскликнул.
— Я готов отрезать себе руку, чтобы приготовить котлетку или бифштекс.
— Какая фантазия, — улыбнулся инженер.
— И право, я готов привести ее в исполнение. Моя голова идет кругом, мысли путаются. О, как я голоден! — вздохнул Гонтран.
— А есть нечего, бедный мой Гонтран, — проговорил Сломка, пытаясь шуткой развеселить друга. — Но погоди немного, Михаил Васильевич добьется успеха. Ты сам видишь, как это трудно.
— Если этот успех будет достигнут еще через несколько часов, то боюсь, что он застанет меня уже мертвым, — печально сказал Гонтран.
Он не успел договорить, как старый ученый, возившийся в другом углу зала над своими аппаратами, торжествующе воскликнул:
— Гонтран! Сломка!
Молодые люди поспешно кинулись к профессору и прибежали как раз вовремя, чтобы поддержать его: до сих пор энергично боровшийся с голодом старый ученый не выдержал и зашатался. Он указал рукой на кристаллизатор с каким-то черным клейким веществом и прошептал:
— Здесь!.. Ешьте!..
Голова старика бессильно повисла, глаза сомкнулись, колени подкосились.
Оба приятеля в ужасе переглянулись.
— Он умер! — вскричал Гонтран.
— Нет, это просто обморок, — успокоил его инженер. — Помоги-ка мне перенести его на постель, а потом посмотрим, что у него получилось.
Уложив бесчувственного профессора в постель, молодые люди вернулись к аппаратам и стали рассматривать добытое Михаилом Васильевичем пищевое вещество.
— Б-р-р!.. — проговорил Гонтран с гримасой отвращения. — Значит, придется питаться этой дрянью?
— Я думаю, что да.
— Ну, делать нечего, черт возьми! Есть-то очень хочется. Уф, словно солодковая паста!
Сломка открыл кристаллизатор и вынул из него при помощи ножа кусок вещества, пожевал и проглотил.
— Ну что, вкусно? — спросил Гонтран.
— Ничего себе. Немножко приторно, но это пустяки. Впрочем, попробуй сам!
Сломка добыл из кристаллизатора новую порцию вещества, и Гонтран проглотил ее зажмурившись, с отчаянной гримасой.
— Б-р-р!.. И ты думаешь, что этого будет достаточно для нас, чтобы не умереть с голоду?
— В теории — да, — отвечал инженер. — Впрочем, мы скоро сами узнаем, что с нами будет.
Сломка зацепил новый кусок драгоценного вещества и, отправившись к постели профессора, вложил пищу в его рот. Что касается его приятеля, то он принялся наблюдать, какое действие произведет на его организм прием странного кушанья.
— Удивительно! — пробормотал он наконец. — Моя голова приходит в порядок, мысли становятся яснее, вой желудка замолк. А как ты себя чувствуешь, Вячеслав?