Вокруг света в восемьдесят дней
Шрифт:
— Я приказал позвать вас, сударь…
— Морской разбойник!
— …чтобы просить вас продать мне ваш корабль, — продолжал Филеас Фогг.
— Нет! Тысяча чертей, нет!
— Дело в том, что я буду вынужден сжечь его.
— Сжечь мой корабль?!
— Да, по крайней мере деревянные части, ибо у нас не хватает топлива.
— Сжечь мой корабль! — завопил капитан Спиди, потеряв способность к членораздельной речи. — Корабль, который стоит пятьдесят тысяч долларов!
— Вот вам шестьдесят тысяч, — ответил Филеас, протягивая капитану пачку банковых
Это произвело магическое действие на Эндрю Спиди. Ни один американец не может равнодушно видеть шестьдесят тысяч долларов. Капитан в одно мгновение забыл свой гнев, свое заточение и всю ненависть, которую он питал к Филеасу Фоггу. Судну было уже двадцать лет. Так что подобную сделку надо было считать находкой!… Бомба уже не могла разорваться — Филеас Фогг вырвал из нее фитиль.
— А железный корпус пусть останется мне… — сказал капитан, значительно более мягким тоном.
— Да, и корпус и машина. Согласны?
— Согласен.
И Эндрю Спиди вырвал пачку банкнот из рук Филеаса Фогга, пересчитал их и засунул в карман.
Во время этой сцены Паспарту весь побелел. С Фиксом едва не сделался удар. Около двадцати тысяч фунтов уже истрачено, а этот Фогг еще отдает владельцу судна и корпус и машину, то есть почти все, что есть ценного в судне! Правда, украденная в банке сумма составляла пятьдесят пять тысяч фунтов!…
— Не удивляйтесь, — сказал мистер Фогг Эндрю Спиди, когда тот спрятал деньги. — Я потеряю двадцать тысяч фунтов стерлингов, если не прибуду в Лондон двадцать первого декабря в восемь часов сорок пять минут вечера. А так как в Нью-Йорке я опоздал на пакетбот, а вы отказались меня везти в Ливерпуль…
— И очень хорошо сделал, пятьдесят тысяч чертей! — воскликнул Эндрю Спиди. — Потому что я заработал по крайней мере сорок тысяч долларов! — Потом он прибавил более спокойным тоном: — Знаете что, капитан…
— Фогг.
— Так вот, капитан Фогг, в вас есть что-то от янки!
После этих слов, которые он считал комплиментом, Эндрю Спиди хотел было удалиться, но Филеас Фогг остановил его:
— Значит, теперь корабль принадлежит мне?
— Конечно, — от киля до клотиков, но, разумеется, только «дерево»!
— Хорошо. Прикажите разобрать все внутренние переборки и топите ими.
Можно себе представить, сколько понадобилось сухого дерева, чтобы поддерживать достаточное давление пара. В этот день ют, рубка, каюты, нижняя палуба — все ушло в топки.
На другой день, 19 декабря, сожгли рангоут и его запасные части. Снесли мачты и разрубили их топорами. Экипаж работал с неимоверным рвением. Паспарту рубил, резал, пилил — словом, трудился за десятерых. Словно дух разрушения пронесся над кораблем.
На следующее утро, 20 декабря, фальшборт и все надводные части судна, а также большая часть палубы были сожжены. «Генриетту» так обкорнали, что та походила на пловучий понтон.
В этот день показался ирландский берег и стал виден маяк Фастенет.
Однако в десять часов вечера судно было еще лишь на траверсе Квинстауна. Чтобы достичь Лондона, у Филеаса Фогга
— Мне вас вправду жаль, сударь, — сказал капитан Спиди, заинтересовавшийся, наконец, планами мистера Фогга. — Все против вас! Мы еще только у Квинстауна.
— А! — заметил мистер Фогг. — Так это видны его огни?
— Да.
— Можем мы войти в гавань?
— Не раньше, чем через три часа: только во время прилива.
— Что ж, подождем, — спокойно ответил мистер Фогг. По его лицу нельзя было заметить, что он намерен предпринять еще последнее усилие в борьбе с враждебной судьбой!
Квинстаун — небольшой порт на ирландском побережье, в котором трансатлантические пароходы сгружают почту из Соединенных Штатов, откуда она курьерскими поездами доставляется в Дублин, а затем на быстроходных судах перевозится в Ливерпуль, опережая таким образом на двенадцать часов самые быстроходные пакетботы океанских компаний.
Эти-то двенадцать часов, которые выгадывает таким способом американская почта, хотел выгадать и Филеас Фогг. Вместо того чтобы прибыть на «Генриетте» в Ливерпуль на следующий день вечером, он намеревался попасть туда в полдень и, следовательно, приехать в Лондон до восьми часов сорока пяти минут вечера.
Около часу ночи, во время прилива, «Генриетта» вошла в порт Квинстаун, и Филеас Фогг обменялся крепким рукопожатием с капитаном Спиди, который остался на своем ободранном судне, все же стоившем по крайней мере половину той суммы, которую он за него уже получил.
Пассажиры высадились на берег. В эту минуту Фикс испытывал сильнейшее желание арестовать мистера Фогга. Однако он этого не сделал! Почему? Какая борьба происходила в нем? Переменилось ли его мнение о мистере Фогге? Понял ли он, наконец, что ошибся? Так или иначе, но Фикс не расстался с нашим джентльменом. Вместе с ним, миссис Аудой и Паспарту, который еще не успел отдышаться, он в половине второго ночи сел в Квинстауне в поезд, прибыл на рассвете в Дублин и тотчас пересел вместе со всеми на один из почтовых пароходов, настоящий стальной таран, который был снабжен настолько сильной машиной, что мог пренебрегать волнами и прорезывал их насквозь.
Без двадцати минут двенадцать 21 декабря Филеас Фогг был на Ливерпульской набережной. Он находился всего в шести часах от Лондона.
В эту минуту к нему подошел Фикс, положил ему руку на плечо и предъявил свои полномочия.
— Вы — господин Филеас Фогг?
— Да, сударь.
— Именем королевы вы арестованы.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой Паспарту получает возможность очень зло пошутить
Филеас Фогг находился в тюрьме. Его заперли в полицейский пост при ливерпульской таможне, где ой должен был провести ночь в ожидании перевода в Лондон.