Волчьи ягоды
Шрифт:
Она могла ответить гораздо более острым словцом, но что-то нет настроения шутить. Антона вчера погрузили в «столыпинский» вагон и отправили в мордовские земли. А этап — штука опасная, всякое в дороге приключиться может. Переживала она за него, потому такая кислая.
— По своему сохнешь? — не без ехидства, как ей показалось, спросил Шах.
— Ну, не по твоему же сохнуть, — съязвила она в ответ.
— Как там твой Антон?
— Не дождешься!
— Это ты о чем?..
— Молчи лучше!
— А чего ты? Я же нормально
— Ты у нас где учился, в шараге? А за ним три курса института… — усмехнулась Карина.
Она ведь не только Антоновы деньги в доллары перевела, но «общак» на все сто процентов «озеленила». И Шах с Косолапом свою наличность в американские рубли перевели. А зимой этого года грянул гром — сто— и пятидесятирублевые купюры вышли из обращения. И вклады в банках заморозились. Но и это было еще не все. В апреле цены в магазинах раза в три поднялись. И за доллар сейчас просят уже не семь, а сорок рублей. А на старые деньги уже ничего не купишь. Такая вот беда.
— Если он такой умный, почему тогда сидит? — обиделся Шах.
— А это не твое дело! — вышла из себя Карина.
— Не надо хамить!
— Слушай, ты!..
— А что такое?
— Думаешь, я не знаю, какую ты свинью Антону подложил? Это же ты «утку» запустил, что Антон на «общак» не отстегивает!
— Я?! — оторопел от возмущения Шах.
— Да, ты!
— Гонишь ты! Ничего я не запускал!..
— Смотри, если с Антоном что-то случится, я тебя… — Карина запнулась. Злость злостью, а за свои слова отвечать надо.
Вот если с Антоном что-то случится, тогда она и пристрелит Шаха. Но Антон живой, и поэтому нечего воздух сотрясать.
— Что ты сделаешь? — в запале спросил Шах.
— Узнаешь!
— Эй, может, хватит? — вмешался Косолап. — С пустого места шум поднимаете…
— Проехали, — успокаиваясь, махнула рукой Карина.
— Что — проехали? Ты мне тут «палево» предъявила! — зато Шах продолжал буксовать. — Я ничего такого не делал, а ты на меня наехала!
— Завянь!
— Кара, ты берега не теряй, не надо! Я тебе не какая-то шавка, не надо так со мной! Я ведь и обидеться могу!
— Обиженные в петушатнике спят!
— Да пошла ты! — окончательно психанув, Шах как ужаленный сорвался со своего места, швырнул вилку так, что расколол напополам тарелку, и вышел из-за стола. Останавливать его Карина не стала.
— Может, зря ты палку перегнула? — спросил Косолап, глядя на нее не то чтобы осуждающе, но уж точно без одобрения.
— Может, и зря, — ответила она, швырнув салфетку в тарелку.
Нехорошо все получилось. Очень нехорошо. Но в то же время зачем ей бригадир, который ведет себя как истеричная баба? Ей нужно безукоризненное подчинение, а Шах позволяет себе орать на своего босса. Слишком уж много он на себя стал брать, и с этим нужно что-то решать.
— Ты же ничего ему не сделаешь? — будто прочитав ее мысли, спросил Косолап.
— А что я могу ему сделать? — пристально посмотрела на него Карина.
— Ну, мало ли…
— Мало ли — это у гномика в штанах… И не надо на меня так смотреть!
— Как я на тебя смотрю?
— Плохо ты на меня смотришь. Очень плохо.
— Нормально все. Это нервы у тебя… Я к тебе очень хорошо отношусь, Кара. И если вдруг с Шахом возникнут какие-то проблемы, ты всегда можешь положиться на меня…
— Ну, если не в прямом смысле, то не вопрос, — вымученно улыбнулась она.
Да, она крутая девчонка. Но ведь девчонка, а дело иметь приходится с крутыми парнями. Шах уже давно не тот, каким был еще год назад, и Косолап заматерел за последнее время. Это уже не главари уличных банд, это настоящие криминальные авторитеты, подсевшие на запах больших денег. И крови совсем не боятся. Они знают себе цену, и ей может не хватить авторитета, чтобы удержать их в узде.
Все начиналось настолько хорошо, насколько плохо может закончиться. И она это понимала.
Глава 17
Облака на небе, как рваное пуховое одеяло сиреневого цвета, через дырки в котором пробивались солнечные лучи. Но уж лучше пусть свет через облака пробивается, чем косые зигзаги молний. Два дня бушевала гроза, но сегодня с утра спокойно на дворе и тепло. Солнца, правда, маловато, но к обеду наверняка клочки сиреневого одеяла развеются по небу.
Хорошая сегодня погода будет, жаль, что Антон не разделит ее с Кариной. На этапе он, а может, уже и в колонии, только письма пока нет. Когда еще дойдет…
Хороший дом Карина снимала, цеховик его какой-то для себя строил. С размахом строил. Цеховика этого за жабры взяли, осудили, расстреляли, а дом конфисковали. Новые хозяева дом в аренду сдают, а Карина подумывает, чтобы его в собственность приобрести. Деньги у нее для этого есть, а дом ей очень нравится. Ремонт бы сделать да мебель обновить — цены ему бы не было. Двор большой, зеленый, со второго этажа открывается вид на Москву-реку. Забор высокий — сплошь листовое железо по всему периметру. Пацаны с волынами всегда на стреме, овчарку немецкую с цепи на ночь спускают. Чем богаче становятся тяжмашевские бригады, тем неспокойней у Карины на душе.
Пока все нормально, если не считать недавний конфликт с Шахом. Все идет своим чередом. Коммерсанты иной раз в позу становятся, залетная братва время от времени наезжает, но все решается без особых проблем. И Шах со своими делами справляется, и у Косолапа все путем, и Кобзарь на высоте. А Карине, получается, нечего делать, кроме как над «общаком» чахнуть. Дела идут, а вот авторитет не прибавляется, это ее и беспокоило…
Телефон зазвонил так, что Карина вздрогнула. Вроде бы обычный звонок, но почему тогда тревога захолодила душу?