Волчица и пряности. Том 3
Шрифт:
И кроме того, Хоро была волчицей, не человеком.
Если подумать так, начинаешь чувствовать, что в определенном смысле само существование Хоро было чем-то совершенно особенным.
Что довелось повидать Хоро за время всех ее странствий? Что довелось услышать?
Лоуренс решил, что, когда вернется на постоялый двор, обязательно расспросит Хоро о ее предыдущих путешествиях.
– Однако с точки зрения Церкви все эти легенды – не более чем суеверия и языческие байки, - продолжил тем временем Бартоз. – Если Церковь уделяет какому-то краю пристальное внимание, собрать там много легенд очень трудно. Хайрам – горная страна, там есть множество интересных историй. Но, увы, там велика власть Церкви. А вот у Кумерсона этого недостатка нет.
Именно из-за того, что в таких странах, как Проания, приверженцы Церкви и язычники мирно сосуществовали, Церковь и следила так сурово за соблюдением своих законов в краях, где имела влияние.
С другой стороны, любой языческий город, не поддающийся влиянию Церкви, всегда должен был быть готов к битве. Кумерсон, которому удалось найти золотую середину и избежать подобных трудностей, был, вероятно, редким исключением.
Однако утверждать, что проблем с противостояниями между отдельными группами людей в Кумерсоне не было, также не стоило.
Для встречи с летописцем Лоуренс и Бартоз направились в северную часть Кумерсона.
Кумерсон изначально возводился с расчетом на то, что будет расширяться впоследствии, и его стены строились из отдельных деревянных рам, чтобы их легко было разбирать при нужде. Именно поэтому улицы и дома здесь были довольно просторные.
И тем не менее в Кумерсоне, строящемся таким образом, существовала каменная стена высотой больше роста человека.
В части города, огороженной этой стеной, жили все, кто нашел здесь убежище от преследований Церкви на юге или в других городах Проании.
Само то, что место их проживания было обнесено каменной стеной, было железным доказательством существования трений между ними и остальными горожанами. Конечно, в Кумерсоне на них не смотрели как на преступников; но, например, в Рубинхейгене они, несомненно, считались преступниками, подлежащими обезглавливанию. Вполне понятно, что соседство с ними внушало беспокойство.
Впрочем, мнение Лоуренса тут же изменилось.
Возможно, стена была возведена не просто чтобы отделить этих людей, возможно, она была здесь необходима, подумал он.
– Это… запах серы?
– Ха-ха, ты тоже продавал лекарские камни? – ответил Бартоз.
В Хайраме было несколько шахт, в которых добывались самые разнообразные руды. Бартоз, посещавший те места постоянно, вероятно, привык уже к запаху серы; Лоуренс же, вдохнув необычный запах, невольно сморщил нос.
Едва они с Бартозом прошли через деревянную дверь в стене, в нос Лоуренсу шибануло такой вонью, что он мгновенно понял, что за люди здесь живут.
Величайшие враги Церкви – алхимики.
– Нет… но знаю о них немного, - сказал Лоуренс.
– Знание – оружие торговца. Ты хороший торговец.
– …Я польщен.
Едва пройдя через дверь, Лоуренс заметил, что уровень земли в этой части города заметно ниже, чем везде.
Дома тоже стояли теснее. Вообще-то здесь проулки между домами были вполне похожи на те, что встречались в обычных городах, но кое-что было странным.
В первую очередь, идя проулком, Лоуренс обратил внимание, что то тут, то там на земле валялись птичьи перья.
– Ведь ядовитый ветер не всегда несет запах, потому они здесь и держат пташек. Если пташки начнут внезапно дохнуть, значит, пора поостеречься, - пояснил Бартоз.
Вообще-то Лоуренс слыхал прежде, что в некоторых местах, особенно в рудниках, подобные меры частенько используются; но от того, что он сам попал в такое место, по спине его пробежал холодок.
Выражение «ядовитый ветер» было довольно красивым, но Лоуренсу казалось, что используемое Церковью название «рука Смерти» подходит больше: когда человек обнаруживал, что воздух вокруг него необычайно похолодел, и тут же осознавал, что все его тело недвижимо, словно замерзло – говорили, что такие ощущения сродни касанию руки Смерти.
То тут, то там в проулках можно было видеть кошек. Держали ли их с той же целью, что и птиц? Или кошки сами собирались здесь, чтобы охотиться на птиц?
Что одно, что другое – при мысли об обеих этих возможностях Лоуренсу становилось неуютно.
– Господин Бартоз.
Немало воды утекло с тех пор, как Лоуренс в последний раз испытывал страх перед безмолвной прогулкой по мощеной улице.
Из глубины проулков то и дело доносилось мяуканье кошек, или хлопанье птичьих крыльев, или зловещий лязг металла; в воздухе витал удушливый запах серы. Все это было для Лоуренса невыносимо, и он попытался заговорить с шедшим впереди него Бартозом.
– Ты можешь сказать, сколько алхимиков живет в этом месте? – поинтересовался он.
– Ну… если считать вместе с подмастерьями, то, наверно, десятка два. Правда, тут частенько разные происшествия случаются, так что точного числа не назову.
Бартоз имел в виду, что люди здесь умирали нередко.
Лоуренс пожалел, что задал этот вопрос, и поспешил задать другой, более подходящий для торговца.
– А торговля с алхимиками приносит хороший доход? Похоже, вести с ними дела довольно рискованно.
– Мм…
На их пути возникла заляпанная чем-то зеленым бочка, при виде которой любой лишился бы сна. Внутри была какая-то непонятная субстанция. Обойдя бочку стороной, Бартоз лениво ответил:
– Если алхимику покровительствует кто-то из аристократов, доходы будут хорошие. Тогда можно будет покупать не только золото, серебро и медь, но и железо, свинец, олово, ртуть, серу, фосфор и много чего еще, и в больших количествах.
Бартоз назвал довольно-таки обыденные товары, чем удивил Лоуренса.