Волчица и пряности
Шрифт:
– О… ээ… в смысле, травка ему вкусная, раз он ее так ест… да, должно быть, очень вкусная.
Это была явная ложь, но Ариетта купилась. Ее лицо смягчилось, она больше не смотрела на Клауса как на какое-то чудовище.
– О, понятно… прости, я не –
– Нет, нет… это ты прости, что я тебя напугал…
Напуган на самом деле был, конечно, Клаус, но по крайней мере ему удалось сделать так, чтобы Ариетта его не ненавидела. Неужели она никогда в жизни не ела зайчатину? Не успел он так подумать, как услышал шепот девочки.
– Мир такой…
– Э?
– О, прости. Я хотела сказать «в этом мире столько вещей, о которых я ничего не знаю».
Она говорила, глядя куда-то вдаль. Лицо ее выглядело спокойным, но в то же время полным чувств. Она жила в четырех каменных стенах с самого своего рождения. Памятуя об этом, Клаус ответил:
– Тогда давай пойдем вперед и увидим их.
– Что?
– Пойдем в дальние края, пойдем к морю. Увидим много разных вещей.
Хоро дала понять, что им нужно задать себе цель. Странствие во имя познания… это звучало весьма неплохо. Но Ариетта не ответила. Она лишь стояла на месте, словно на нее кто-то наложил заклятье. Вскоре, однако, ее лицо расслабилось. Появившаяся на нем улыбка была такой взрослой, что Клаус был просто потрясен.
– Верно! Тогда нам нужно идти быстрее!
С этими словами девочка зашагала вновь, и ее улыбка вновь стала обычной. Клаус кивнул трижды подряд, как зачарованный, потом, чтобы не закашляться, поправил мешки за плечами.
– Только не свались опять.
На его шутку Ариетта кивнула и застенчиво спрятала лицо под капюшоном. Наблюдать за таким детским поведением было радостно.
– Ну, идем.
Клаус зашагал вперед, Ариетта тут же двинулась за ним.
Хоро догнала их перед самым закатом.
– К-…
Звук, который и звуком-то нельзя было назвать, вырвался у Клауса изо рта. Не в силах подавить удивление, он стоял и кашлял.
– О, значит, еще маленький?
Хоро, коварно ухмыльнувшись, забрала у него кожаный мех. Там внутри было вино. Он всегда думал, что вино сладкое, а оно оказалось всего лишь холодной вонючей жидкостью, от которой внутри стало горячо.
– Похоже, взрослая здесь я; в конце концов, я ведь выше ростом.
Хоро, потягивая вино, дразнила мальчика. Ему казалось, что рост и способность пить между собой никак не связаны, но слов, чтобы возразить, он подобрать не мог. Поскольку Ариетта, попробовав, чувствовала себя вполне нормально, Клаус решил, что тоже справится… что и привело к столь неловкой ситуации.
– Вино – кровь Господа. Если ты не можешь его пить, значит, в тебе нет учения Господа.
Ариетта сердито отчитывала мальчика, и она вполне могла быть права, ибо Клаус действительно никогда не слышал слов этого самого Господа. Тем не менее ему было очень обидно, что он не может делать чего-то, что может она. Ему захотелось попытаться еще раз, и он протянул руку… но Хоро легонько шлепнула по ней.
– Вино надлежит смаковать и наслаждаться его вкусом; для гордецов и упрямцев есть другие напитки.
У мальчика не оставалось выхода, кроме как сдаться.
– Какая жалость, что он неспособен познать радость вина.
Это заявление Хоро адресовала не ему, но Ариетте. Девочка, в свою очередь, явно была озадачена. Она кинула взгляд на Клауса; мальчик, раздосадованный тем, что она за него переживает, отвернулся.
– У человека много слабостей; поминать Господа всуе и надеяться на благословление – одна из них.
– Что за неприятные слова.
Волчьи уши Хоро дернулись, точно отгоняя муху. Ариетта улыбнулась и смущенно сложила руки на коленях.
– Худшая из слабостей человека – когда он вешает мешки с виноградом, чтобы сделать вино, но ему не хватает терпения дождаться, пока оно созреет и вытечет…
– …И он тогда давит мешки руками и все портит, верно? Да, вкус получается отвратительный.
Глаза Ариетты закрылись, она подперла правую щеку ладонью. На лице играла счастливая улыбка.
– Кто-то когда-то сказал мне, что, поскольку вино есть кровь Господа, а значит, и благословение Господа, то человек в глупости своей ранит Господа, чтобы получить его благословение.
Клаус понятия не имел, о чем говорит Ариетта. Зато Хоро, похоже, услышала только что самую смешную шутку на свете. Единственное, в чем Клаус был уверен, – что в тот раз Ариетту ударили по щеке. И сейчас ее рука гладила щеку, точно вспоминая ту боль.
– По размышлении я поклялась никогда больше так не делать.
– Если бы только желания можно было победить клятвами.
Один глаз Ариетты открылся и уставился на Хоро; голова склонилась набок, словно в раздумьях. Секундой позже обе женщины рассмеялись.
– С того дня я старалась брать лишь столько благословения Господня, сколько необходимо.
– О да, вкус капель, которые слизываешь с пальцев, совершенно несравненный…
Похоже, Хоро просто не могла устоять перед вином. Ариетта закрыла глаза и хихикнула. Похоже, ее рука на щеке вспоминала не боль, а, скорее, добрый вкус. Глядя на нее, Клаус ощутил, как у него закололо сердце. Сперва это его удивило, но почему-то принесло облегчение – с того самого времени, как он попробовал вина, его охватило подавленное настроение.
– Какая жалость, что тебе эта радость недоступна.
Они обе вновь взглянули на Клауса, заставив его почувствовать себя маленьким ребенком. И он отвернулся – как маленький ребенок.
Они болтали и перешучивались, пока солнце не зашло. Луну закрывали облака, и потому казалось, что тьма обволокла путников внезапно. Без костра им теперь оставалось только спать. Разумеется, расположились они так же, как и накануне. К счастью, Хоро, похоже, надоело дразнить Клауса, и она обошлась без своего «давай спать вместе».