Волчица и пряности
Шрифт:
Это Клауса обрадовало и вместе с тем опечалило. Но он опасался, что, если будет слишком об этом задумываться, додумается до чего-нибудь не того, так что просто закрыл глаза и укутался в одеяло. Острая боль в висках – это, должно быть, от вина.
А вот Ариетта пила вино нормально, хотя быстро уставала от ходьбы и вечно отвлекалась на самые разные вопросы. От мысли, что голова болит у него одного, мальчик вздохнул. Предполагалось, что эту не умеющую толком ходить девочку он будет вести за ручку.
Едва эта мысль прокралась ему в голову, он заснул… или ему так показалось; он внезапно вернулся к яви, словно споткнулся. Зевнув, он обнаружил, что обслюнявил одеяло… одеяло Хоро.
– Проклятье!
Но слюны попало совсем немного; мальчик вытер ее рукавом и, глядя в небо, решил, что все обойдется. Ему казалось, что он спал совсем недолго, однако луна уже выглядывала сквозь истончившиеся облака. Клаус поежился и снова натянул на себя одеяло – но тут он осознал, что ежится отнюдь не от холода.
Будь сейчас кромешная тьма, он бы стал терпеть – из страха не найти путь назад, закончив дело. К счастью, света было достаточно, и, осознав возможные последствия долгого терпения, мальчик встал; было бы очень стыдно сделать этоперед Хоро и Ариеттой, да еще и мухи бы вокруг летали.
Он вновь поежился, вспомнив несчастный случай, который вышел прошлым летом, когда он слишком долго терпел. Он отошел на приличное расстояние, стесняясь самой возможности того, что Хоро или Ариетта его увидят.
– Фуу…
Он успел вовремя; облегченно вздохнув, развернулся и отправился назад. Однако было все же слишком темно, а он был слишком сонный, да еще и не завязал штаны как следует. Он вяло шагал, придерживая штаны рукой и купаясь в чувстве облегчения.
Пошатываясь и шепча что-то про себя, он вернулся наконец к своей постели.
– Что, не заметил, что я здесь?
В темноте, скрывающей облик предметов, глаза Хоро странно горели и раздраженно смотрели на мальчика.
– Я, я уж подумал, ты дух совы или еще что-нибудь…
– Пфф. Я волчица.
Клаус почувствовал, что ему на ногу наступили. Он был не уверен, как ему извиниться, но Хоро уже отошла, так что он сдался. Но тут она обернулась и поманила его за собой. Затем остановилась, села и указала рядом с собой, словно командуя садиться и ему. Клаус подчинился. Они были примерно одного роста, не считая ушей Хоро, которые торчали выше.
– Я хочу тебя кое о чем спросить.
– О чем?
Клаус не очень понимал, зачем ей нужно задавать вопросы обязательно посреди ночи, но Хоро продолжила.
– Тот аристократ, Ансео… ты работал у него?
– Господин?
– Да, он. Ты уверен, что он умер?
Клаус вспомнил, что, когда он рассказывал Хоро, почему они странствуют, она проявила беспокойство при упоминании Ансео… может, они были знакомы?
– Ну… не совсем уверен.
В конце концов, он ведь только слышал заявление человека из свиты его младшего брата.
– Хмм. Я слышала, ему всегда нравилось путешествовать.
– Да, он иногда возвращался со странными людьми и разными штуками.
Самым странным было каменное здание, где жила Ариетта… все слуги так думали.
– Значит, он пропал во время путешествия? Тогда надежды мало.
Хоро вздохнула и легла. Вокруг царила полнейшая тишина; Клаус слышал лишь шелест ее хвоста.
– Он был твоим другом?
– Моим? Нет.
Хоро подперла голову рукой, поставив локоть на землю. В лунном сиянии у нее был такой уютный вид. Должно быть, именно к этой среде она была привычнее всего. Лежа в такой позе, она смотрела куда-то вдаль.
Клаус не знал, что сказать. Однако затянувшееся молчание прервала Хоро.
– Я слышала, он искал лекарство от старения.
– От старения?..
– Да, от старения. Чтобы человек никогда не старился и всегда оставался молодым.
Клаус ахнул. Зачем бы ему это?
– Ты еще сосунок, так что тебе трудновато понять, да?
Клаус метнул в нее сердитый взгляд; она не отвела глаз.
– Человек живет немного дольше, чем другие звери, но стариться начинает довольно рано. Я вполне понимаю ваше желание жить подольше.
Почему так, у Клауса в голове не укладывалось. Но его сейчас интересовало другое.
– Ты ищешь то же самое, да, госпожа Хоро?
Тут же он сообразил, какими неуклюжими выглядят его слова, и поправился:
– Но… это… ты всегда такая молодая и красивая, так что…
Хоро, похоже, удивилась; она улыбнулась своей клыкастой улыбкой.
– Лишь такое невинное дитя, как ты, может думать, что подобные слова ранят мою гордость. Разумеется, моя красота вечна.
Она гордо фыркнула и взмахнула хвостом, точно подчеркивая его великолепие. У Клауса стало легче на душе, что она не сердится, и он успокоился.
– Однако вопрос твой был верен.
– Э?
– Только лекарство нужно не мне.
Она застенчиво улыбнулась, словно смеясь над собой. Клаусу с трудом удалось не спросить, а кому же.
– Тогда еще одно…
Хоро оглянулась на их бивак, прежде чем продолжить.
– Это правда, что Ариетта не покидала то здание с самого своего рождения?
Клаус никогда не рассказывал Хоро об этом. Может, Ариетта ей сказала ночью? Как бы там ни было, ответа у Клауса не было. Но высказать Хоро свое мнение – это нормально.