Волчица и пряности
Шрифт:
От одного описания столь вкусной каши мой живот протестующе заурчал.
И, выпалив все это, я вытерла рукой струйку слюны, начавшую было вытекать из уголка рта.
– …Слушай, по-моему, ты уже почти поправилась, а?
– Э?.. У меня кружится голова…
Конечно, в столь удачный момент голова закружиться не может.
Но когда я произнесла эти слова и сделала вид, что почти выронила чашку, он, как и положено добряку, не мог не потянуться мне навстречу.
Прижавшись к груди моего спутника, я медленно подняла на него глаза и сказала:
– Принеси побыстрее.
Видимо, из-за того, что мое лицо было так близко, лицо моего спутника вдруг запунцовело.
Хех, ну и кто же здесь больной?
В подобной ситуации разве не «кровопускание» следует применять? Именно так, это и требуется в соответствии с вершиной человеческой мудрости. При этой мысли я засмеялась про себя.
– Пфф… кстати, тебе еще налить сидра?
– Ага, он неплох.
Я еще отхлебнула из чашки.
В конце концов, он приготовил его специально для меня.
Заявить, что сидр безвкусен, и пихнуть чашку ему в руки было бы неуважительно.
– Большую миску каши, пожалуйста.
На это заявление мой спутник ничего не ответил.
***
Сколько же я ждала? Сперва я думала, что он вернется тотчас же; поэтому я залезла под одеяло, чтобы немного вздремнуть. В следующий раз, когда я открыла глаза, в воздухе расплывался волшебный аромат.
Но на душе у меня было неважно; не из-за состояния тела, но потому что мне приснился отвратительный сон.
Сон о доме и о пшеничных полях.
От этого сна осталась ностальгия пополам с презрением.
Я стояла под горой и правила всем, что было вокруг.
Повсюду был лес – и если почва станет плохой, деревья не смогут расти. Поэтому Мудрая волчица из Йойтсу должна жить достойно и поддерживать тут все. Если я остановлюсь, лес быстро зачахнет.
Я никого об этом не просила, и меня никто об этом не просил – но кто-то же должен был этим заняться.
Когда я это осознала, меня уже сковали тяжелые кандалы.
Нет. Не знаю, когда все началось, но, похоже, с самого моего рождения.
Я была не такой, как все вокруг.
Даже если я принимаю человеческий облик, я все равно выделяюсь и среди тысяч других людей.
Меня обременяют прошениями, потому что я обладаю силой, мне поклоняются, потому что я большая, меня почитают, потому что я приношу пользу.
Поэтому все полагают естественным ожидать от меня, что я буду всем этим заниматься.
В глубине души они понимают, что им самим от этого будет выгода.
Но в своем поклонении они не только требуют благ, они требуют еще и достоинства. Нельзя ожидать божественного благодеяния, если предмет поклонения плохо выглядит.
Я не напрашивалась на их поклонение, тем более не хотела от них чего-либо; я просто решила не покидать их, и одно это принесло мне заточение.
Не будь у них чего-то, чему они могли бы поклоняться, они бы стали пугливыми и буйными, не вынеся жестоких ударов четырех времен года.
Я понимала всю глупость того, что делаю; но, как бы сильно я ни страдала, бросить их не могла.
Я ни к чему не стремилась, и ко мне никто не стремился; так и прошли века.
Я привыкла вдыхать аромат вкусной пищи.
Но когда я его вдыхала, никто никогда не одаривал меня дружеской улыбкой.
Даже нахальной улыбкой невежи, который никогда не знает, где следует остановиться.
– Сесть можешь?
Мое тело постепенно набиралось сил, и теперь я, пожалуй, вполне могла бы самостоятельно выбраться из-под одеяла.
Однако я лишь открыла заспанные глаза и покачала головой. Моему заточению пришел конец.
То, что я видела во сне, стало явью.
Вести себя как ребенок. Как себялюбивый, но слабосильный ребенок.
Как ребенок, которого оберегают.
– Пфф. Надеюсь, ты ответишь мне той же любезностью, если я заболею когда-нибудь.
Я была слаба настолько, что не могла сама выбраться из постели; должно быть, со стороны это выглядело так, словно котенка поднимают с его подстилки.
Мне было немного неловко, но, едва позволив ему меня поднять, я уже не могла остановиться, даже если б хотела.
– Только если ты не против своеобразного ухода волчицы из Йойтсу.
И я негромко рассмеялась, стараясь, чтобы он не понял, что смеюсь я над собой.
Лицо моего спутника слегка дернулось; но, впрочем, наверняка он был бы счастлив, знай он, что это за уход. Вылизывать ли мне его или просто быть с ним рядом? Разумеется, моя любезность не заходила настолько далеко, чтобы сообщить ему об этом, пока он сам не поинтересуется.
– Не беспокойся. Мой нос очень чувствителен; думаю, я почую что-то, прежде чем тебе станет совсем плохо.
Сперва я собиралась добавить: «Это тебе за то, что болтал не отрываясь с другой женщиной, пока я не свалилась без чувств». Но, подумавши, решила замять тему.
Он, хоть и был рад, свое дело все же не забыл.
А дело его сейчас было – развлекать. При этой мысли я решила, что меня, пожалуй, устраивает.
– Аа, ну да, я был виноват, что не заметил. Но в будущем я все же хотел бы, чтобы ты мне сама сказала в такой ситуации. В конце концов… я не очень-то умен, наверно.
Он пожал плечами.