Волчица и пряности
Шрифт:
– Впрочем, даже если человек серьезно болен, он не всегда сам это видит.
– Хм?
Мой спутник уставился на меня во все глаза; но я была не настолько любезна, чтобы продолжать.
Так ему и надо, раз уж он настолько тупоумный, что может общаться лишь словами. Хвороба под названием «любовь».
Когда он заметит, будет, видимо, уже безнадежно болен.
– Нет, ничего. Дай поесть сперва.
При этих словах мой спутник насупился, точно ребенок.
Люди всегда судят других по внешности.
Проигрывая кому-то, кто выглядит юной девушкой, он всегда испытывал недовольство.
Причины этого были весьма запутанны, но все же я была очень счастлива.
– Ох уж, и откуда взялась эта принцесса…
Интересно, какой солдат посмеет обращаться к принцессе таким тоном?
Я радостно улыбнулась и продолжила изображать капризницу.
– Покорми меня с ложки.
От этого заявления мой спутник вздрогнул; похоже, в этот момент ему страшно захотелось очутиться где-нибудь в другом месте.
– Побольше яблок клади.
– Пожалуй. «Холодные» яблоки добавляют меланхоличности.
– Ты… агрр… ты хочешь сказать, что я чересчур весела?
Деревянная миска уже была один раз опустошена и наполнена вновь. Отправив мне в рот последнюю ложку, он ответил:
– Иными словами, теперь ты будешь вести себя более прилично.
Сперва он орудовал ложкой неуклюже, и несколько раз получалось даже довольно опасно; но потом он приноровился, и я смогла получить от этой необычной трапезы огромное удовольствие.
Просто открывать рот, чтобы еда попадала туда сама, – я почувствовала себя маленькой девочкой.
Сперва я хотела позволить ему одновременно заняться и моим мехом; но я не смогла вручить ему мой хвост.
Я сыто рыгнула; мой спутник чуть нахмурился.
– Кстати, я ведь съела довольно много яблок в предыдущем городе, помнишь?
– Помню. И из-за того, что ты все не могла остановиться, у тебя развилась меланхолия.
– Хм.
Я подумала было, что это правда. Но, похоже, то, что случилось, не имело никакого отношения к вкусу и другим свойствам яблок; все дело было исключительно в том, что я не смогла съесть все, что купила, и была вынуждена признать: «Видеть не могу эти яблоки какое-то время».
Сперва я заявила, что прикончу все яблоки сама, но, в конце концов, мне пришлось сдаться и позвать на помощь моего спутника.
И все же я кое-что узнала: когда ешь вместе с кем-то, еда намного вкуснее, чем когда ешь одна.
Но даже на смертном одре я ни за что не признаю это вслух.
– Я рад, что ты съела так много, – сказал он, держа в руках миску и горшок. – Через день-два ты поправишься. Но тревожиться не о чем. Когда мы уедем отсюда, мы довольно долго будем ехать в повозке. У тебя будет время, чтобы выздороветь совсем.
Мой спутник был славный малый, который совершенно не умел распознавать ложь.
По правде сказать, он был, видимо, слишком славный, чтобы заподозрить другого во лжи.
Меня потихоньку начала грызть совесть. Когда я подняла голову, наши глаза случайно встретились, и у меня перехватило дыхание.
Его глаза светились заботой. Ой как плохо.
– …Прости, что задерживаю тебя, – вырвалось у меня, прежде чем я смогла это осознать. Я просто не могла упустить такую прекрасную возможность.
– С того дня, как мы познакомились, я и не рассчитывал двигаться быстро. Кроме того, после дождя земля станет тверже; а поскольку я вернул себе доверие горожан, нам тут будет лучше, чем было раньше. С учетом всего этого задержка на пару-тройку дней – сущий пустяк.
Я задумалась.
За представившуюся мне возможность путешествовать с этим славным малым на запряженной лошадью повозке мне, конечно, следовало бы возблагодарить богов удачи, которым поклоняются люди.
Мне приходится называть его «славным малым» – используя выражение легкое и чуть-чуть шутливое – поскольку я очень боялась того часа, когда начну называть его по-другому. Я вправду хотела оставаться с ним.
Когда он закончил чистить посуду и развернулся, чтобы выйти, от одного вида его спины мой хвост заметался.
– Да, кстати, можно я тебя попрошу…
– Хм?
Он обернулся; его глаза были слишком чисты и невинны, чтобы в них смотреть.
– Эта комната… в общем, здесь как-то чересчур тихо…
Я страшно стеснялась и не смогла закончить фразу.
Но он, должно быть, решил, что это все мое притворство.
В то же время он должен был понять, что даже если я лицедействую, то все равно говорю искренне.
– Это верно; в повозке-то довольно шумно. У меня все равно нет никаких планов на сегодня. Кроме того, есть некая обжора, с которой мне нужно посоветоваться, что будем есть сегодня на ужин.
Стало быть, он хочет остаться здесь, со мной.
Это было сродни детскому упрямству.
Я с упрямым видом отвернулась прочь; он беспомощно рассмеялся.
Эти наши разговоры без малейшего следа обмана; разговоры, в которые не вмешивается никто чужой.
Если бы кто-то решил описать конкретно, что такое счастье, – эта сцена подошла бы ему идеально.
– Кстати, может быть, ты хочешь чего-то еще? В книге по медицине я найду детали позже, а если рынок закроется, я не смогу все приготовить.
– А, мм…
– Хотя ты выглядишь уже полностью здоровой, на самом деле это не так. Поэтому тяжелая пища под запретом.
– А мясо?
Мои глаза горели предвкушением. Это, разумеется, не было притворством.
– Нет, нет. Только кашка, еще, может, хлеб, размоченный в супе.
– Угг… тогда я хотела бы то же, что сейчас, с овечьим молоком.