Волчица и пряности
Шрифт:
– Да. Насколько я слышал, они хотят воспользоваться этой возможностью, чтобы скупить монастырские земли и переманить на свою сторону местных аристократов. Из-за решения короля повысить налоги эти аристократы уже в довольно-таки тяжелом положении. Следующим шагом Альянса будет, по-видимому, вмешательство в политику королевства. С их огромным размером держать намерения в секрете просто невозможно, но он же и помогает им действовать.
У того, кто стал мишенью Альянса Рувика, нет ни единого шанса как-то ему противостоять. Лоуренс мог с легкостью поставить себя на место аристократов, предчувствующих, как король Сильван становится марионеткой и продает их всех Альянсу Рувика. А когда это произойдет, все покатится, как снежный ком.
Лоуренс кинул взгляд на Хоро; ему подумалось, что они всегда натыкаются на что-то интересное, когда попадают в новое место.
– Впрочем, монастырь оказался упрямее, чем мы ожидали, так что переговоры идут неважно. Похоже, торговые дома в составе Альянса соперничают между собой – каждому хочется заключить сделку первым. Поэтому, хмм…
Взгляд Дойчмана вновь упал на рекомендательное письмо, потом торговец опять ущипнул свой ус. Наконец, склонив голову чуть вбок, он сказал:
– Если ты уверен, что тебе все еще хочется лезть в столь опасное логово, господин Лоуренс, я познакомлю тебя кое с кем серьезным…
На лице «унылого и плывущего по течению» торговца из Уинфилда появилась слабая улыбка.
– Единственное условие: ты никогда не говорил с нашим торговым домом.
Лоуренс не стал отвечать немедленно, но вовсе не потому, что по зрелом размышлении изменил свое мнение. События развиваются так интересно – он сомневался, что здешние торговцы и дальше будут оставаться в роли зрителей. Некоторые обязательно поддадутся искушению начать действовать. На таком спектакле любой бы захотел занять место поближе к сцене.
Чтобы продавать шерсть разводимых в Великом монастыре Брондела овец, там открыли отделение специально для торговцев, приезжающих покупать. Скорее всего, в том месте уже поднялась какая-никакая, но суматоха. Сейчас самое время проверить, насколько жарок очаг. Если не проверить, а потом он окажется слишком жарок, составлять новый план будет уже некогда.
Рассудив так, Лоуренс ответил, даже взгляда не кинув на Хоро:
– Рассчитываю на твою помощь.
Дойчман в ответ улыбнулся.
***
Полный мешок с глухим шмяком опустился на пол. Если бы Лоуренсу сказали, что в нем товары, ожидающие отправки в какую-нибудь далекую страну, он бы нисколько не удивился. Плоский полотняный мешок был набит шерстяными одеялами. По сравнению с жесткими и тяжелыми дорожными одеялами, от которых мало тепла, под этими явно можно было вспотеть. В общем, к Лоуренсу в комнату доставили одеяла, предназначенные для всех троих.
– Это… мм. Ты. Скажи, это все вправду нормально?
Хоро только что вымыла волосы, чтобы избавиться от запаха морской воды, и теперь сушила их перед очагом в самой дорогой комнате постоялого двора. При виде этих шерстяных одеял даже она не могла удержаться от того, чтобы спросить.
Она часто требовала, чтобы Лоуренс снимал комнаты на лучших постоялых дворах, однако же в ценах она более-менее разбиралась. В таких роскошных комнатах Лоуренс и его спутники не останавливались еще никогда. Чтобы это понять, достаточно было одного взгляда на реакцию Хоро.
– На этом постоялом дворе не было ни одного постояльца уже десять дней, а в этой комнате – четыре недели. Я слышал, в это время года постояльцев вообще мало, так что одного серебряного люта хватило, чтобы оплатить и эту комнату, и дрова для очага, да еще и сдачу нам дали. Правда, – Лоуренс указал на лежащие на столе черные монеты, – на эти деньги тут едва ли что-то купишь.
– Понятно. Значит, ты наживаешься на их беде.
– Не слишком ли сильное заявление? Когда нет спроса, вполне естественно, что цена падает.
– Ладно, ладно, главное, чтобы ты не снял эту комнату ради остатков своей гордости. Эй, малыш, подержи тот конец.
Хоро поспешно стелила постель, и Коул, адресат ее игривых насмешек, покорно взялся за край ее одеяла. Наблюдая за ними со смущенной улыбкой, Лоуренс размышлял.
Он прокручивал в голове то, что рассказал ему Дойчман о трудном положении королевства Уинфилд и о планах Альянса Рувика воспользоваться им ради собственных целей. В любом веке слабые обречены становиться добычей сильных.
И тем не менее Лоуренса потрясло то, что даже Великий монастырь Брондела, о котором сложено столько знаменитых од и поэм, не может избежать этой судьбы. Да, Церковь сейчас не обладала той властью, как прежде, но Лоуренсу все равно казалось, что ее монастыри поддерживает некая невидимая сила.
Вскоре после знакомства Хоро и Лоуренса они оказались в опасном положении, а Хоро даже угодила в заложницы – виной всему этому была именно Церковь. Мысль, что Лоуренс с близкого расстояния наблюдает падение могучей империи, одновременно возбуждала и вгоняла в уныние.
Конечно же, Лоуренс не собирался ни поддерживать, ни противостоять обеим сторонам. Человек ест овец, но страдает от волков. Когда он дошел до этой мысли, Хоро вдруг повернулась к нему и сказала, глядя ему в глаза:
– Если бы ты только мог сейчас видеть свое лицо – ты просто ходячее беспокойство.
В комнате было тепло, спасибо надежным ставням на окнах и камину. Однако капельки пота на лбу Хоро, снявшей уже балахон, были, скорее всего, вызваны ее игрой с Коулом. Сам Коул сидел ссутулившись возле кровати и пил воду; вид у него был совершенно измотанный. А вот большие глаза Хоро горели радостным возбуждением – возможно, ее взбодрил запах овечьей шерсти.