Волчица и пряности
Шрифт:
– Если все зерна из этого мешочка взять и поместить между каменными жерновами, как ты думаешь, сколько получится муки?
Услышав этот вопрос, Хоро опустила голову и довольно долго в задумчивости смотрела на свою грудь.
Похоже, даже Хоро, имевшая власть над количеством и качеством уродившейся в полях пшеницы, не могла определить, сколько муки из этой пшеницы получится.
– Представь себе, что зерен вот столько, - Лоуренс выпустил поводья и пальцем правой руки изобразил на ладони левой маленькую горку.
– Если эти зерна обмолотить, а потом смолоть, муки получится всего лишь вот столько, - на сей раз Лоуренс не стал рисовать горку, а изобразил маленькое колечко большим и указательным пальцами.
Да, когда пшеница попадает под жернова, муки в результате получается очень мало.
И что в таком случае должен думать крестьянин, который проводил в полях день за днем, трудился в поте лица, ухаживая за пшеницей, все время молился богу (или богине) урожая, сжал, наконец, пшеницу, отнес ее на мельницу – и увидел, как мало получилось муки?
На этот вопрос Лоуренса Хоро ответила лишь тихим «Мм».
– Есть такая поговорка: «у мукомола шесть пальцев». Шестой палец растет из ладони, и им мукомол крадет чужую муку. Кроме того, водяные мельницы обычно принадлежат аристократам. Налог должен браться с каждого помола, а аристократ ведь не будет стоять у мельницы все время, это невозможно. И кому, как ты думаешь, он поручает собирать налоги?
– Логически рассуждая – мукомолу, - ответила Хоро.
Лоуренс кивнул и продолжил.
– Платить налоги никому не по душе. Но собирать их необходимо. И на кого, по-твоему, обратится все недовольство крестьян?
Хоро, хоть и не была человеком, понимала устройство мира людей глубже, чем сами люди. Конечно же, ответ был ей ясен.
– Вот, значит, как. Тот мальчишка так вилял хвостом, глядя на тебя, а не на меня, потому что...
– Да. Так оно и есть, - вздохнул Лоуренс и кивнул.
Как раз в это время впереди показались первые дома Терео.
– Больше всего ему хочется покинуть деревню и никогда сюда не возвращаться.
Работа мукомола очень важна, и кто-то должен эту работу выполнять.
Но к человеку, взявшемуся за эту работу, люди часто проявляют подозрение, недовольство, неблагодарность.
К тому же зерно требовалось молоть очень тщательно, чтобы сделанное из него тесто хорошо поднималось при выпечке хлеба.
Но чем тщательнее молоть зерно, тем меньше получится муки.
Стараясь всего лишь хорошо делать свою работу, получаешь в ответ лишь людское негодование.
Кое-где Лоуренсу довелось услышать почти точно такую же историю. Что до Хоро, она вновь повернулась вперед, и на ее лице можно было прочесть: «Лучше б я не спрашивала».
– Но без этой работы никак нельзя, и некоторые люди все-таки благодарны.
С этими словами Лоуренс погладил Хоро по голове, и Хоро под его ладонью еле заметно кивнула. Затем Лоуренс вновь взял поводья.
Эван назвал Терео «жалкой деревушкой», но это, пожалуй, было преувеличением.
Город и деревня различались главным образом наличием или отсутствием городских стен. Существовало множество «городов», стены которых представляли собой лишь грубый деревянный частокол. По сравнению с этими «городами», Терео был весьма крупной деревней.
Конечно, дома в Терео, как и в любой деревне, не теснились, а раскинулись вольготно. Но некоторые из этих домов были из камня. А в самой середине деревни – это место вполне можно было бы назвать главной площадью – здания были многочисленны и стояли плотно, как в городе. Улицы здесь, хоть и не мощеные камнем, расстилались ровно, без ухабов и выбоин. Церковь, которую искали Лоуренс и Хоро, было трудно не заметить: большое здание с колокольней. Видно ее было издалека.
Лоуренс подумал, что если Терео обнести стеной, слово «город» окажется вполне уместным.
Помня предостережение Эвана, Хоро сняла длиннополый плащ и натянула накидку Лоуренса, укрывшись ей с головой. Вокруг шеи она завязала шнурок, чтобы вновь получилось что-то наподобие плаща с капюшоном. Такое одеяние Хоро выбрала потому, что в обычном костюме городской девушки она выглядела слишком бойкой, здесь это вызвало бы подозрение.
Хоро, даже и не прибегая к каким-то уловкам с одеждой, выглядела подозрительно.
Когда Хоро закончила переодеваться, Лоуренс направил повозку туда, где по обе стороны дороги стояли первые дома.
Отсутствие городских стен означало, что нет и городских ворот, а значит, с въезжающих не взимают пошлин.
Никто не пытался помешать повозке въехать в деревню. Лоуренс на ходу приветственно кивнул человеку, который отвлекся от связывания снопа соломы, чтобы беззастенчиво рассмотреть повозку.
Деревня была словно вся припорошена слоем пыли. Здесь, на окраине, улицы, кроме главных, были все в рытвинах и колдобинах. Все дома, что каменные, что деревянные, были просторные и одноэтажные. При большинстве домов раскинулись дворики – для города редкость.
То здесь, то там вдоль дороги стояли скирды соломы – ничего удивительного, ибо сезон сбора урожая уже прошел; вперемешку со скирдами можно было разглядеть поленницы дров, заготовленных на зиму.
Людей на улицах было немного – возможно, меньше даже, чем гуляющих повсюду кур и свиней.
Но больше всего это место напоминало другие деревушки тем, что все встречные, завидев Лоуренса с Хоро, долго потом провожали их взглядами. В этом дух Терео был больше деревенским, нежели городским.