Волчица и пряности
Шрифт:
И в любом случае взгляд на готовое блюдо никак не помогал отгадать изначальную форму этого мяса. По-видимому, Хоро была с ним знакома раньше.
— Я Мудрая волчица, не забывай. Ничего нет в этом мире, чего я бы не знала, — заявила она, сверкнув клыками.
Это она, конечно, преувеличивала, но убежденность в ее словах была столь сильна, что спорить с ними не приходилось.
Едва Хоро развязала стебли и отвернула кору, над едой начал подниматься парок. Хоро блаженно прищурилась, виляя хвостом.
— Говорить, что я знала, было бы не совсем верно, — произнесла она, подражая голосу Лоуренса. Мясо было нарезано на маленькие кусочки, и определить по виду его происхождение было действительно невозможно. Хоро взяла один из кусочков и, склонив голову набок, медленно положила его в рот. Закрыла одновременно рот и глаза и принялась жевать.
Вкус, наверное, был восхитителен.
Но что-то в поведении Хоро было не таким, как обычно.
— Ммф… да, конечно, — сказала Хоро. Вместо обычного торопливого пожирания пищи (как будто Хоро вечно беспокоилась, что пищу вот-вот отнимут) она ела медленно, наслаждаясь вкусом, словно он напоминал ей о чем-то. — Хозяин нашего постоялого двора сказал что-то в этом роде, — продолжила она, слизнув жир с пальцев и подняв глаза на Лоуренса. — «Месяцы и годы разрушают даже каменные здания».
— «Что уж говорить о памяти людской», — закончил фразу Лоуренс.
Хоро удовлетворенно кивнула. Затем тихонько вздохнула и повернулась к окну, чуть прищурившись от яркого света.
— Ты знаешь, что остается в памяти дольше всего?
Еще один странный вопрос.
Имя человека? Цифры, числа? Впечатления о доме?
Эти ответы один за другим мелькали у Лоуренса в голове, но Хоро сказала нечто совершенно другое.
— Запах. Знаешь, запахи помнятся дольше всего.
Лоуренс поднял голову, сбитый с толку.
— Мы так легко забываем все, что видели и слышали, и лишь ароматы остаются в памяти совершенно отчетливо, — Хоро опустила взгляд на еду и улыбнулась.
Лоуренсу ее улыбка казалась такой неуместной: мягкая, почти ностальгирующая.
— Я совершенно не помню этот город, — произнесла Хоро. — Если быть совсем честной, это меня немножко грызло.
— Ты была не уверена, на самом ли деле ты сюда когда-то приходила?
Хоро кивнула; похоже, она была искренна.
Лоуренс обдумал услышанное; внезапно ему показалось, что он понял наконец, почему Хоро все время была такой игривой.
— Но эта еда — ее я помню совершенно отчетливо. Это ведь такое странное создание, что даже в те года его считали особенным. Каждого зверя, которого они ловили, нанизывали на вертел и так вкусно жарили.
Баюкая в руках мясо, словно спящего любимого котенка, она подняла глаза.
— Еще когда ты только пришел, я подумала, уж не это ли ты принес; но когда я понюхала, я чуть не расплакалась от воспоминаний — и это был ключевой момент.
— Значит, ты все это тут изображала нарочно?
Если подумать — возможность, что Хоро недостойно подглядит внутрь свертка, как только Лоуренс отвернутся, выглядела странноватой.
Когда он снова отвернулся — возможно, в те минуты она поплакала немного.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что я из тех, кто злоупотребит добрыми намерениями другого?
— Моими добрыми намерениями ты злоупотребляешь постоянно, — отбил Лоуренс, и Хоро вновь блеснула своей клыкастой ухмылкой.
— И поэтому… — произнесла Хоро, жестом подзывая Лоуренса.
С некоторым подозрением он осторожно придвигался, пока Хоро не ухватила его за рукав и не притянула вплотную.
— …Этот запах я тоже никогда не забуду.
Он ожидал чего-то подобного.
Но когда Хоро зарылась лицом в его грудь и застыла, он понял, что совершенно не в силах чем-либо парировать эти ее слова.
Она была не просто спутницей.
Глядя на ее уши и хвост, Лоуренс тоже мог читать ее мысли, в каком-то роде.
— И я, — ответил он и, мягко вздохнув, погладил Хоро по голове.
Хоро вытерла уголки глаз об одежду Лоуренса и смущенно улыбнулась.
— Ты выглядишь таким дурнем, когда говоришь так. И это я тоже не забуду.
Лоуренс натянуто улыбнулся.
— Ну прости.
Хоро с улыбкой почесала нос, потом улыбнулась уже по-другому — и вновь стала прежней Хоро.
— Итак, похоже, я вправду была когда-то в этом городе.
— Значит, тут должны остаться легенды о тебе.
Он не стал добавлять «в каких-нибудь книгах», но Хоро, конечно же, это заметила и оценила его деликатность.
С другой стороны, если он не будет проявлять должную осмотрительность, когда-нибудь обязательно случайно наступит ей на хвост.
— Ладно, так какие новости тебе удалось раскопать? — спросила Хоро тоном матери, которая приглашает своего ребенка похвастаться новыми знаниями.
Хрупкой и ранимой она никогда не оставалась надолго.
— Скоро здесь будет весело, — начал свой рассказ Лоуренс. Хоро внимательно прислушивалась, уписывая мясо.
Короче говоря, у Лоуренса и Хоро было две причины встретиться с Риголо, городским летописцем и делопроизводителем Совета Пятидесяти.
Во-первых, они собирались спросить, не осталось ли здесь легенд о Хоро, и попросить его показать книги, где эти легенды могли бы храниться. Во-вторых, они хотели разузнать в подробностях, как город дошел до такого состояния, в каком пребывал.
Вторая причина проистекала из профессиональной болезни Лоуренса, и, с учетом предыдущего опыта их совместных странствий, Хоро выслушала объяснение Лоуренса без особого восторга.
По правде сказать, если бы Лоуренса спросили, так ли уж необходимо рисковать применять алхимию торговца в попытке высосать деньги из трещинок в здешнем конфликте, он бы ответил — нет, совершенно не обязательно. С той прибылью, что он получил в языческом городе Кумерсоне, он мог просто продолжать тихонько делать свои торговые дела, и тот день, когда он обзаведется наконец собственной лавкой, придет довольно скоро. И время ему сейчас лучше бы тратить с осторожностью, перевозя грузы и получая спокойный доход, а вовсе не рисковать собственной шеей, суя нос в опасные махинации. Если думать о будущих доходах — тихо сидеть в городе и налаживать торговые связи окажется для Лоуренса куда более полезным.