Волчица и пряности
Шрифт:
— Моя неудача в том, что ты про меня что-то разнюхал. Ты ведь это имел в виду, когда спросил, не страшно ли мне? — произнесла Ив.
На мешочек с монетами на полу она и взгляда не кинула.
Это показывало, что она привычна к насилию.
Если бы Лоуренс хоть на мгновение задумался о том, что его противник женщина, он был бы мертв в ту же секунду.
— Статуэтка в доме Риголо — это свидетельство, не так ли? — сказал Лоуренс.
Губы Ив дернулись, и она перевернула нож в правильную позицию.
— Ты делаешь вид, что торгуешь каменными статуэтками, но на самом-то деле ты контрабандой провозишь каменную соль, из которой эти статуэтки сделаны.
— Может быть… — произнесла Ив, и Лоуренс увидел, как она заняла более низкую стойку.
Бежать или не бежать — выбор нехороший.
— У меня были основания тебя подозревать в контрабанде соли, но мне и в голову не могло прийти, что это каменная соль, — Церковь ведь не могла не заметить контрабанду такого размера.
Но эту проблему можно было обойти.
Решение простое: Церковь была в доле.
Ренозская церковь отчаянно нуждалась в деньгах.
Она не постеснялась бы включиться в контрабанду соли, которая, уж конечно, приносила больший доход, чем торговля камнем.
Лоуренс понял это так поздно из-за того, что Ив везла свои статуэтки из портового города.
Если говорить о материалах, доставляемых из приморских городов, то, с точки зрения веса и размера, соль могла быть только рассыпной.
Таскать с побережья более громоздкую, более трудоемкую каменную соль — это шло вразрез со здравым смыслом любого торговца.
И это самое пренебрежение здравым смыслом помогало Ив проходить городские ворота.
— Уверен, у тебя с Церковью был прекрасный медовый месяц. Я слышал, здешние церковники швыряют налево-направо уйму денег, и никто не может понять, откуда они у них. Но потом все кончилось — думаю, из-за северной экспедиции. Церковь начала усиливать свое влияние и вышла из этой затеи с контрабандой соли, чтобы не вызвать бунта. И как раз в это время начались проблемы с мехами. И ты умная, ты наверняка и предложила епископу…
Ив приподняла кончик ножа.
Лоуренс отступил еще на шаг.
— …если торговцы за городом собираются скупить все меха, почему бы Церкви самой это не сделать?
Ив говорила, что результат заседания Совета Пятидесяти она узнала от кого-то из церковников.
Да, ее мастерство было неординарным.
Лоуренс не думал, что свой план Ив состряпала на месте; скорее, она задумала и продумала все это заранее и лишь потом начала действовать.
И можно было даже не спрашивать, кто больше всего выигрывал от запрета продажи мехов иначе как за деньги.
Для Церкви, в подвалах которой хранилось бессчетное количество монет от собранной десятины, это был просто клад.
Чем крупнее торговый дом, тем большая часть его дел шла на бумаге — в долговых расписках и гроссбухах, где скрупулезно записывались все денежные поступления и траты. Раздобыть настоящие деньги ему трудновато.
С помощью тщательных обысков у городских ворот и требования объяснять происхождение денег при попытке купить меха можно было оставить не у дел множество торговцев.
Но Ив сохраняла уверенность, что она сможет купить меха.
Разумеется, иностранные торговцы долго готовились; но сейчас, когда ремесленники и их поставщики взбунтовались, едва ли кто-то из них рискнет одалживать иностранцам хоть какие-то деньги.
И все же Ив нервничала.
Это могло значить лишь одно.
Она знала, где иностранные торговцы раздобудут деньги, и знала, что никак не сможет им помешать.
Это и была истинная причина того, что Церковь решила порвать с падшей аристократкой, которая не только провозила контрабандой соль, но и была вхожа к архиепископу всех здешних земель.
Ив говорила, что, по утверждению Церкви, куда выгоднее иметь дело с торговым домом, чем с торговцем-одиночкой.
И это было воистину так.
Если ренозская церковь собиралась вместе с каким-либо торговым домом скупить меха, это значило, что у них появился сильный покровитель — а значит, надобность в Ив отпала.
Ив, должно быть, думала, что ни у кого из торговцев за городом нет при себе больших денег; но что если Церковь уже переправила деньги от собранной десятины за городские стены?
Взбунтовавшиеся ремесленники и торговцы внезапно обнаружат, что, против их ожиданий, у иностранных торговцев есть при себе много денег — видимо, из-за того, что кто-то в городе предал их.
В истории, которую Ив скормила Лоуренсу, не было ни слова лжи.
Это была не ложь… но и не правда.
— Статуэтка в доме Риголо действительно из каменной соли. И ты прав в том, что именно я обратила внимание этого мерзкого епископа на меха; и что он меня вышвырнул и нашел нового покровителя — тоже прав. Веришь ты мне сейчас или нет — дело твое, — со смешком произнесла Ив и бросила нож на пол.
«Верь мне», — всем видом показывала она.
Лоуренс даже не стал забивать голову мыслями, нужно ли Ив так много лгать.
Он должен просто решить, лжет она или говорит правду, и действовать соответственно.
Не более того.
— И причина, почему я предложила участвовать в сделке тебе… думаю, ее ты тоже уже угадал.
— Я должен стать твоим щитом.
Ив пожала плечами.
— Я занимаюсь контрабандой соли, я знаю все самые мерзкие секреты Церкви. Конечно, прежде чем мы распрощались, они обещали сохранить мне жизнь. Договор был устный, так что кто знает. Впрочем, если подвернется хорошая возможность, я уверена, они постараются воспользоваться мной опять. Так что, думаю, здесь все нормально. И я ведь действительно получала прибыль. Я вовсе не собиралась устраивать бунт, и они это знают.