Волчица и пряности
Шрифт:
Лоуренс был еще слишком молод, чтобы становиться отшельником.
Он положил руку на затылок Хоро; голова волчицы дернулась.
Становиться ближе друг к другу, чем они уже есть, — конечно же, неверное решение. Хоро в этом отношении права, подумал Лоуренс.
Конец обязательно наступит, и оставаться как они есть сейчас — не самый мудрый выход.
И все же Лоуренс продолжил обнимать Хоро. А затем –
— Я люблю тебя.
Он мягко, едва прикоснувшись, поцеловал ее в щеку.
Хоро застыла, потом заглянула Лоуренсу прямо в глаза — их лбы почти касались. На ее лице медленно проступил гнев.
— Да что ты вообще обо мне знаешь?
— Немногое. И я не знаю, к правильному ли решению тебя привели столетия, которые ты прожила. Но одно я знаю точно.
Ему казалось, что он вот-вот растворится в этих янтарных с красноватым отливом глазах.
Конечно же, он умрет раньше нее, и то, что он будет стариться, означает, что и его взгляды будут меняться быстрее.
Для Лоуренса радость угаснет раньше.
И тем не менее он не хотел отпускать Хоро.
— От одного лишь желания, чтобы ты стала моей, это, может, и не произойдет. Но если я не буду этого желать, ты никогда моей не станешь.
Хоро опустила глаза, потом яростно задергалась и наконец высвободилась из объятий Лоуренса.
Ее хвост распушился, уши стояли торчком от распирающей ее ярости.
Однако волчье обличье она принимать не стала. Ее по-прежнему человеческие глаза сердито сверлили Лоуренса.
— Ив гонится за прибылью, хоть это и ставит под угрозу ее собственную жизнь. Но когда она получает то, чего хочет, оно исчезает. Это урок, который и я должен усвоить как торговец. Можно назвать это зеркалом. Я подумал, что должен попытаться стать больше похожим на нее, — без тени смущения закончил Лоуренс и откашлялся.
Потом он нагнулся, чтобы собрать закатившиеся под стул зерна пшеницы.
Хоро стояла, точно примороженная.
Стояла, глядя куда-то в пространство.
Когда капли начали падать на пол рядом с зернами пшеницы, Лоуренс поднял голову.
— Дурень… — выдавила Хоро, вытирая слезы одной рукой. Слезы выступали на глазах одна за другой, а она продолжала вытирать.
Лоуренс протянул к свободной руке Хоро заново наполненный мешочек с пшеницей; она его ухватила.
— Ты серьезно насчет всего этого, серьезно? — на ее лице появилась улыбка, о которой, казалось, она сама не подозревала.
— Когда настанет время, мы расстанемся улыбаясь. Бесконечного путешествия просто не бывает. Но –
Слезы продолжали капать, но сейчас казалось, что Хоро больше плачет над тем, какое печальное зрелище она собой являет, нежели над чем-то еще.
Даже человеческие девушки редко выглядят столь неприглядно.
Лоуренс улыбнулся.
— Но сейчас — мне не кажется, что прямо сейчас мы можем расстаться улыбаясь. Только и всего.
Хоро кивнула на слова Лоуренса и утерла слезы.
— Кстати, а почему ты так плохо думаешь о будущем? — поинтересовался Лоуренс.
Должен же быть какой-то резон.
Конечно, прожитые ею годы могли принести с собой немало причин для ее нынешней робости.
И тем не менее Хоро осушила слезы, ухватила мешочек с пшеницей и обвила своим указательным пальцем палец Лоуренса. Несмотря на все смены настроения, на счастье и несчастье, на все невзгоды, она в тот день все же нашла в себе надежду, чтобы забраться в повозку к Лоуренсу.
Думать, что для достижения счастья необходимо ничего не желать, было совершенно неправильно.
Даже Хоро, прожившая столько веков, не должна была забыть невинность своей юности.
Наконец она подняла глаза к потолку и громко шмыгнула носом.
Прошли секунды.
— Ты хочешь узнать, почему я так плохо думаю о будущем? — спросила она, переведя взгляд обратно на Лоуренса. — Разве я не больше нравлюсь тебе, когда в слезах и плачу?
Лоуренс мог лишь рассмеяться на эту внезапную атаку.
Он опустился на колено, взял ладошку Хоро в руку и поцеловал, как рыцарь целует руку юной деве.
Она была Мудрой волчицей. Следующую фразу она произнесла тоном, соответствующим ситуации, — тоном герольда, оглашающего эдикт высшей власти.
— Ты воспротивился моему желанию, так приготовься же взять на себя полную ответственность за все, что грядет.
— …Я готов, — ответил Лоуренс.
Секунду Хоро молчала, потом вздохнула.
— Мою глупость ты принял всерьез — настолько всерьез, что потерял всю свою прибыль. Поэтому я… — она замерла на полуфразе, покачала головой и продолжила. — Я соглашусь с твоим дурацким планом. Но!
— Но?
Едва Лоуренс раскрыл рот, как Хоро стукнула его в плечо, потом взглянула на него сверху вниз, как человек смотрит на таракана.
— Я не могу допустить, чтобы моим спутником был никчемный торговец. Не вздумай сказать мне, что так и позволишь украсть твою сделку и сбежишь, поджав хвост.
Если вспомнить, что, с точки зрения Хоро, это и была доброта, Лоуренс мог ответить лишь одно.
Взяв ее за руку, он поднялся на ноги и вытер с ее лица остатки слез.
— Твоя доброта меня тоже пугает.
Лоуренс был не уверен, обзовет она его за это дурнем или нет.
Ибо невозможно понять, что на уме у волчицы, истории о которой передаются из поколения в поколение.