Волчий договор
Шрифт:
— Убери цепь! Если ты дорожишь своей жизнью, то ты сделаешь, как я говорю! — приказал Ромул, когда боролся с цепью, которая дымилась на его коже. Он был силён, но он все еще был созданием Ада, и серебро было ядом для него.
Шрамы на шее Арамины начали пульсировать, и серебряный ошейник появился, когда Ромулус поборол её. Она боролась и стучала по нему, воя в боли, но медленно, мучительно, она начала убирать серебряную цепь с шеи Ромулуса.
— Мне так жаль… — Она рыдала. — Мне так жаль, я не могу
Они теряли время.
— Лоусон! — завопила Блисс. — Сделайте это!
С ревом Ромул отбросил Арамину со спины, он повернулся, чтобы подобрать свой жезл. Ромул зарычал и подготовился нанести окончательный удар.
Но Лоусон встал. Если он мог стоять, он мог бороться, и, если он мог бороться, он мог держать меч. Он чувствовал его вес в своих ладонях, и он стоял, шатко, но стоял. Он был сломан и избит, но он был решителен.
— За Талу, — прошептал он. — За всех волков в Преисподнии.
Затем он сделал выпад с клинком, который вошёл в золотую броню как масло, и он вонзил меч глубоко в чёрное сердце Ромула.
Великий зверь Ада завыл в боли, все его тело начало переходить, от волка к человеку и обратно, дрожа и дымясь, пока, наконец, маленький черный волк не лежал мертвый на полу прежде, чем он совсем исчез в темном дыме.
Все зашумели, и остальная часть стаи вошла в комнату. Рэйф и Малкольм подбежали к Лоусону, глаза Малкольма расширились от испуга, но Эдон смотрел только на одного человека.
— Ари! — завопил Эдон, подбегая к ней; она лежала неподвижно, рядом с Ромулом. Он встал на колени и взял её на руки. — Не оставляй меня. Не оставляй меня.
Она была безжизненной в его руках, а серебряный ошейник был все еще вокруг ее шеи, но когда сердце Ромула взорвалось, ошейник развалился надвое.
Наконец, она открыла глаза:
— Я же сказала тебе, во мне всё ещё есть волк. — Она улыбнулась, и Эдон поцеловал ее.
Лоусон упал на пол, как раз когда его раны начали заживать. Серебряный яд исчез со смертью Ромулуса. Он убрал меч, когда повернулся к Блисс.
— Прости, что сомневался в тебе, — сказал он, когда она встала на колени, чтобы услышать его.
— Не берите в голову, ты нашёл Талу? — спросила она.
Он покачал головой, чтобы указать, что нет больше надежда, но у него мало времени теперь.
— Что насчёт твоей тети Джейн? — спросил он.
— Она ушла. Я попросила, чтобы Окулюс показал ее мне, когда я изменила приказ. Она сказала мне, что провела псов через проходы, но она смогла убежать в самом конце. Она уехала в Лондон, так она сказала. Она сказала мне встретить ее там. Мы нужны там Голубой крови.
Лоусон вытащил открытку, которую он носил в кармане и перевернул её, чтобы прочитать текст: Похищение сабинских женщин. Они преуспели в том,
— Я сожалею о Тале, — сказала Блисс и сжала его ладонь. — Мне жаль, что всё не иначе.
Он победил, и все же он проиграл.
Блисс, из всех людей, казалось, понимала, что победа и триумф не одно и тоже.
Глава тридцать седьмая
В течение времени хронолог нёс их, и когда они двигали в проходах, Лоусон видел места, которые выглядели знакомыми. Монастырь, в Венеции. Франция, с огромными вырезанными камнями. Он остановился перед домом, который выглядел более знакомым, чем большинство.
— Простите, я думала, что мы вернёмся к Змеиному кургану, — сказала Блисс. — Но эта штука, кажется, себе на уме.
Лоусон осмотрел здание перед ними. Оно было полупостроено, только фундамент и деревянные рамы. Он не признал его сначала, но теперь он понял.
— Ты можешь отправить нас сюда, ближе к настоящему? За неделю до того, как мы встретились?
— Я могу помочь, — сказал Малкольм и показал Блисс, как установить хронолог снова.
Снова они двинулись в потоке времени, но быстрее. Вероятно, потому что не нужно было далеко идти, понял Лоусон. Проходы, наконец, высадили их там, где он хотел оказаться.
— Где мы? — спросила Блисс. — Здесь мы должны были остановиться?
— Этот дом, — сказал он, указывая на обычный коричневый дом в конце знакомого тупика. На передней лужайке был знак продажи. — Смотрите, мы только что приехали, занавесок еще нет. Помнишь их, Maк?
— Я помню, — сказал Малкольм спокойно.
— Лоусон, мы должны идти, — сказала Блисс. — Марроку, наверное, нужна наша помощь.
— Подожди мгновение, — сказал он взволнованно. — Смотрите, мы можем изменить то, что произошло. Я могу оставить сообщение — сказать им убежать. Сказать себе бежать. Таким образом, они не останутся здесь. Тогда псы не придут, и Тала будет жива. Она будет жива.
Лоусон повернулся к ним, его глаза горели.
Но его братья просто покачали головами. Ахрамин ничего не сказала, колебалась.
— Блисс… ты понимаешь, помоги мне. Помоги мне сделать это.
— Нет, Лоусон. — Ее тон был добрым, но настойчивым. — Ты знаешь правила. Ты — Преторианец. Ты не можешь изменить прошлое. Ты не можешь изменить то, что произошло. Времени нужно позволить течь, а история должна оставаться неизменной. Ты сказал мне это.
— Нет, не в этом случае. Нет.